Абсолют в моём сердце

В моей голове слишком много мыслей, вопросы плавят мозг, не находя своих ответов. Банальная гниль внутри успевшего показаться хорошим человека — не есть решение моей задачи. Слишком просто. Слишком поверхностно. Теперь Софье уже достаточно лет и накопленного опыта, чтобы понять, что в её уравнении несколько неизвестных.

Больше месяца ушло на то, чтобы переварить, переосмыслить последний эпизод нашего «общения». В сухом остатке получилось следующее: не может человеческое существо беспочвенно ТАК ненавидеть; у всякой ненависти есть причина. Не может ненавидящий мужчина ТАК целовать ненавистную женщину, ведь поцелуй — самая интимная вещь на свете, это откровение, признание, лишённое фальши. Иногда в поцелуе больше смысла и правды, чем в любых сказанных словах. И наш последний поцелуй не даёт мне покоя, потому что вносит безобразный беспорядок в стройность моих, сделанных ранее, выводов.

Мне нужны ответы. Мне нужны знания.

God Knows I Tried — Lana Del Rey

— Пап, у меня проблема с квартирой вышла, негде остановиться на ночь, можешь дать адрес матери Эштона? Я сейчас на Монмартре, она ведь здесь живёт?

— Это плохая идея, Сонь. Езжай в любую гостиницу, с квартирой я что-нибудь решу завтра же!

Именно такой ответ я и ожидала.

— Хочу увидеть место, где он вырос, узнать его мать.

— Зачем?

— Чтобы найти ответы на свои вопросы.

— Соня… Дочь, у тебя ведь уже есть её адрес, верно?

— Да. Я просто… решила, что ты должен знать об этом. Именно ты.

— Почему не мама?

— Потому что она была твоей женщиной, а не маминой. И мама никогда не смогла бы понять, она бы остановила меня, нашла бы нужные кнопки и надавила.

— Соня, Амбр никогда не была моей женщиной! Одна ночь — всё, что у нас было… — его голос едва слышно.

— Только одна?

— Одной было достаточно, чтобы понять!

— Понять что?

— Что я не способен отказаться от большего.

— Большего?

— От твоей матери и своего, хоть и призрачного, но будущего с ней. У этой женщины есть все основания ненавидеть меня, Соня, но для твоей матери она может быть опасна. А ты её дочь!

— Хочешь найти мои кнопки?

— Нет. Всего лишь пытаюсь уберечь! Обиженная женщина способна на многое, Соняш. Мы все уже имели шанс это понять. А я сильно виноват перед ней!

— Ничего она не сделает, ты сгущаешь краски!

— Возможно, не сделает прямо, но косвенно… Соня, ты слишком много значишь для меня, и это становится проблемой в последнее время! Не заставляй меня делать выбор между тобой и Эштоном, мне так же нелегко сблизиться с ним, поверь, моя ситуация намного серьёзнее!

— О чём ты?

— О том, что этот выбор всегда будет в твою пользу. Понимаешь, что это значит?

Я молчу.

— Знаю, что понимаешь… Просто поезжай в гостиницу!

— Хорошо, пап.

— Соняш, я очень люблю тебя! Знай это!

— Я знаю…

Кладу трубку, Алекс никогда не завершает звонок первым — плохой тон, если собеседник — дама. Но в кругу его дам только два человека — я и мама.

Еду в дорогой отель, оплачиваю дебетовкой, потому что знаю: он прямо сейчас следит за моими счетами в своём планшете. Контролирует, всё ли со мной в порядке, и можно ли доверять выбранному месту. В номер заказываю ужин и несколько книг, выжидаю ещё полчаса и дозаказываю набор пирожных плюс любимый чай — для правдоподобности.

Почти сразу сообщение: «умница!». Багаж оставляю в номере, в дорожную сумку перекладываю самое необходимое, в такси расплачиваюсь наличными.

Дверь открывает пожилая женщина. Смотрит некоторое время, внимательно разглядывая моё лицо, одежду, но останавливает свой взгляд на сумке.

— Здравствуйте… — едва выдавливаю, всю мою решимость как ветром сдуло.

Несмотря на почти полную темень на площадке и в коридоре квартиры, мне кажется, женщина слишком тщательно изучает меня, чересчур подозрительно молчит, обдумывая увиденное.

— Здравствуй, — отвечает спокойно. — У тебя почти нет акцента, — добавляет без единой эмоции.

— С детства много занималась… — зачем-то отвечаю, и не подозревая, какие мысли может вызвать моя необдуманная поспешность в выдаче информации.

Амбр отходит в сторону, приглашая меня, тем самым, войти, и только в этот момент до меня доходит, что я не представилась!

— Ты ведь Софи, дочь Леры?

Чёрт! Она не только знает, кто я, но и помнит имя моей матери!

— Да, странно, что Вы знаете… — я наивнее, чем предполагала.

— У Эштона много фотографий…

И вот тут меня бросает в жар.

— У Эштона?

— Да, он вырезал статьи из журналов… Но я бы и без них тебя узнала: ты очень похожа на свою мать! Только волосы другие… А вот глаза — такие же точно! Небесно синий… лазурный… необычно глубокий оттенок… как омут…

Если бы не её рост, а Амбр ниже меня примерно на целую голову, худощавое телосложение и едва слышимый голос, я бы стала бояться её прямо с этого же момента.

— Проходи на кухню, сейчас чай заварю.

Квартира тесная, на кухне одновременно пять человек не поместятся, столовой нет.