Абсолютная ложь

Егор заезжал каждое утро, отвозил в школу, а после занятий забирал. Весна и начало лета промелькнули словно во сне. Самом чудесном и волшебном сне, который только мог бы сниться Веронике. Свежесваренный латте с миндальным сиропом для неё и капучино с корицей для него стали неизменной частью их утренних встреч. Звёздное небо над головой, когда они гуляли по ночным улицам города, часами разговаривая обо всём подряд, до сих пор казалось девушке одним из самых прекрасных воспоминаний, что только были в её жизни. Речной трамвайчик, незабываемые виды архитектуры, набережных, мостов и дворцов по берегам реки – Вероника сбилась со счёта, сколько удивительного она успела повидать благодаря Егору. Ей казалось, что до него она и не жила вовсе так… как сейчас. Всё вокруг словно по-новому дышало и преображалось миллиардами новых оттенков, зажигая желание жить и радоваться окружающему миру. И даже потеря, которая ранее казалась немыслимой и безвозвратной в своём горе, стала не столь горька и губительна, как прежде. Вероника не смирилась со смертью брата, но теперь могла воспринимать его как часть своего прошлого, по которой она обязательно будет скучать, но стремления вернуться лишь туда и нежелание остаться в настоящем – изжили себя, растворяясь за новым образом молодого человека, занимающего её чувства и мысли. Благодаря Егору она могла думать о будущем. Хотела, чтобы оно было. Вместе с ним.

Забота, внимание и тепло, даримые молодым человеком, казались особенными. Не такими, что прежде одаривали старший брат, родители или подруга… иными. Объяснить, в чём разница, даже для самой себя Веронике не представлялось возможным. Она просто чувствовала потребность получать ещё и ещё и не меньшую потребность – отдавать. Хотелось быть рядом с ним: ближе, чаще, роднее. И пусть он продолжал соблюдать незримую границу в близости их общения, никогда не намекая ни на что большее, Веронике хотелось верить, что в скором времени это изменится. Каждый вечер она засыпала с мыслью о том, что завтра она сама сделает первый шаг, сама сократит дистанцию, чтобы её не осталось между ними совсем. И каждое утро все мысли напрочь вылетали из головы, едва она видела тёмно-карий взгляд, задумчиво рассматривающий Веронику с таким постоянством, что хотелось тонуть в этом непроглядном загадочном омуте и забывать себя. Просто быть и наслаждаться тем, что есть. Ну и, конечно, мечтать о большем, но только потом, когда связность мыслей возвращалась вновь, как только девушка оставалась одна.

– Ника, такси подъехало! – вырвал из пелены воспоминаний и размышлений голос матери.

Сегодня выпускной. Все экзамены сданы, и Вероника официально получит аттестат об окончании средней школы. Но красная корочка не сильно занимала девичий разум. Ей лишь хотелось, чтобы сегодняшний день прошёл как можно быстрее, ведь завтра Егор снова приедет к ней. Наверное, она должна была попросить его присутствовать или проводить её, или что там ещё положено в таких ситуациях. Но девушка просто не решилась. Да и что делать взрослому двадцатитрёхлетнему парню в компании подростков? Так рассудила Ника.

– Иду, мам! – воскликнула девушка, подбирая подол вечернего платья.

Слегка за сорок, миниатюрная блондинка ждала в прихожей, подав подошедшей дочери новые туфли. При виде лакированных творений итальянского производства чёрного цвета, девушка скривилась. Помимо того, что обувь была на платформе, каблук был едва ли ниже двенадцати сантиметров, если не выше. Вероника ненавидела подобную обувь. Но быстро сдалась на милость матери, укоризненно смотрящей на дочь взглядом небесно-голубых глаз. В итоге туфли подошли идеально, а благодаря им подол платья больше не волочился по полу, как прежде. Пусть и Вероника чувствовала дискомфорт, несмотря на то, что проблем при ходьбе не возникло.

– Люблю тебя, – поцеловала на прощание мама.

Бледное лицо женщины озарила ласковая улыбка, исполненная грусти. С тех пор, как она потеряла сына, вообще редко улыбалась, а если и так, то печаль невольно проскальзывала в её чертах. Но зато теперь она могла улыбаться. Глядя на взрослеющую дочь, расцветавшую с каждым днём, не улыбаться было невозможно. Ведь ради неё у Лидии Ивановны был повод жить дальше.

– Вернусь ещё до десяти, – обняла родительницу Вероника.

– Не рановато ли? – скептически хмыкнула Лидия.