Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня

Рауди умеет одновременно быть таким психованным, смешным и отвратительным. Риарданские ребята так беспокоятся о своих оценках, спортивных победах и БУДУЩЕМ, что иногда ведут себя как закрепощенные бизнесмены среднего возраста с мобильником, застрявшим в кишках.

Рауди был полной противоположностью всему закрепощенному. Он был именно такой пацан, который мог послать снимок своей голой задницы (и вообще чего угодно голого) всему миру.

– Привет, – сказал Горди. – Это чьи-то ягодицы?

Ягодицы! Серьезно, он сказал «ягодицы»?

– Горди, друг мой разлюбезный, – обратился к нему я. – Это точно НЕ ягодицы. Это вонючая задница. Можешь понюхать, пахнет даже через экран.

– Чья это пятая точка? – спросил он.

– Моего лучшего друга, Рауди. Ну, бывшего лучшего друга. Теперь он меня ненавидит.

– За что он тебя возненавидел?

– За то, что бросил резервацию, – говорю.

– Но ты же там всё еще живешь, разве нет? Только в школу здесь ходишь.

– Да, верно, но некоторые индейцы считают, что ты должен вести себя как белый, чтобы улучшить свою жизнь. Некоторые индейцы считают, что ты становишься белым, если пытаешься улучшить свою жизнь, если пытаешься стать успешным.

– Будь это правдой, разве не все белые были бы успешными?

Черт, ну и умен же этот пацан. Взять бы его в резервацию, пусть образумит Рауди. Конечно, Рауди, скорей всего, налупит Горди так, что у него мозги ссохнутся. А может, Рауди, Горди и я станем трио супергероев, будем сражаться за правду, справедливость и путь развития коренных американцев. Ладно, Горди, конечно, белый, но, может, начнет вести себя как индеец, коли достаточно долго с нами потусуется.

– В резервации меня называют яблоком, – сказал я.

– В смысле, считают тебя фруктом или что?

– Нет, нет. Меня называют яблоком, потому что считают снаружи краснокожим, а внутри белым.

– А-а, они считают тебя предателем?

– Ага.

– Что ж, жизнь – вечная борьба между желанием быть индивидуальностью и при этом остаться членом сообщества.

Можете поверить, что парень так говорит в обычной жизни? Будто он уже профессор колледжа, влюбленный в звучание своего голоса.

– Горди, – сказал я, – не пойму, о чем ты тут толкуешь.

– Ну, в ранний период развития человечества собираться в сообщества было единственным способом защиты против хищников и голода. Мы выжили, потому что доверяли друг другу.

– И что?

– И вот, в те времена странные, неординарные люди угрожали могуществу племени. Если ты был недостаточно хорош для того, чтобы готовить пищу, строить убежище или делать детей, тебя изгоняли.

– Но мы давно уже не столь примитивны.

– Ну нет, мы примитивны, еще как. Неординарные люди – до сих пор изгои.

– Ты имеешь в виду неординарных вроде меня? – говорю.

– И меня, – ответил Горди.

– Ладно. Значит, у нас будет племя из двух персон.

Меня внезапно неодолимо потянуло обнять Горди, а его так же неодолимо потянуло не допустить этого.

– Только без лишних сантиментов, – буркнул он.

Ага, даже неординарные люди боятся своих эмоций.

Сестра присылает мне письмо

Дорогой Младший!

Я всё еще не нашла работу. Все талдычат одно: у вас недостаточно опыта. И как мне его получить, этот опыт, когда они не дают мне возможности его получить. Ну и ладно. У меня куча свободного времени, и я начала писать историю своей жизни. Серьезно! Безумие, правда? Думаю назвать ее «КАК УБЕЖАТЬ ИЗ ДОМУ И НАЙТИ СВОЙ ДОМ».

Как тебе название?

Скажи всем, что я их люблю и скучаю.

С любовью,

старшая сестра.

P. S.

И еще мы переехали в новый дом.

Это самое потрясающее место в мире!

«Вся наша жизнь – игра»

Я почти что и не делал попыток попасть в баскетбольную команду Риардана. Просто понял, что даже в третий состав вряд ли попаду. И быть не принятым в команду не сильно-то хотелось. Кажется, такого унижения я не переживу.

Но папа изменил мое мнение.

– Знаешь, как я познакомился с твоей мамой? – спросил он.

– Вы оба из резервации, – говорю. – Значит, это было в резервации. Тоже мне неожиданность.

– Но я сюда переехал, только когда мне было пять лет.

– Ну и что? – не понял я.

– А то, что твоя мама старше меня на восемь лет.

– Да, очень мило, ля-ля-ля. Переходи ближе к делу, пап.

– Твоей маме было тринадцать, а мне пять. И угадай, как мы впервые встретились.

– Как?

– Она помогла мне попить из фонтанчика для питья.

– Да, круть наикрутейшая, – говорю.

– Я мелкий был, и она подняла меня, чтоб я напился. И представь, много лет спустя мы женаты, и у нас двое детей.

– А при чем тут баскетбол?

– Ты должен мечтать о большом, чтобы стать большим.

– Очень, блин, оптимистично, пап.