Абсолютное доказательство

Тот чокнутый старикан, что ринулся на проезжую часть с тротуара, несся, как спринтер. Да что там – быстрее любого спринтера! И не прикасался он к Хантеру, это Тони ясно видел, он даже не успел к нему приблизиться, – но Хантер вдруг отлетел в сторону с такой силой, словно им выстрелили из пушки.

А старик оказался прямо перед его машиной. В ярком свете фар.

Объехать его было уже невозможно.

Лицо безумца прочно запечатлелось у Тони в памяти и сейчас стояло перед глазами. Он не испугался, о нет – наоборот! Светлая улыбка, сияющие глаза – словно старик готов был умереть. Словно много лет ждал смерти и наконец дождался.

Словно принес себя в жертву.

И Тони это чертовски напугало.

Он промчался без остановки кварталов двадцать, затем припарковался, сменил номера и пересел в другую машину – ту, что заранее подготовил для отхода. Гнал четыре часа до Вегаса. Там остановился у парня, что помог ему с машинами, и всю ночь играл с ним в карты. Проиграл чертову прорву денег – никак не мог сосредоточиться на игре.

В комнате стремительно темнело. Кажется, солнце заходит… Что?! Тони взглянул на часы – 13.25. Может, остановились? Он потряс их, затем взглянул на время на DVD-плеере. 13.25.

Он выглянул в окно. Мимо пронесся, быстро снижаясь, вертолет; бортовые огни ярко горели во тьме. Темно, как ночью. Тони поднял взгляд вверх.

– Что за…

Он вскочил на ноги и бросился на балкон.

И не поверил своим глазам. Быть может, он выпил лишнего – но не настолько же!

В чернильно-черных небесах сияла радуга.

И что-то с этой радугой было не так. Мгновение спустя Тони понял, что именно. Цвета шли в обратном порядке: фиолетовый, синий, голубой, зеленый, желтый, оранжевый, красный.

Тони не мог отвести взгляд; сердце его переполнял трепет – и темный, неопределимый страх. Какого дьявола? Что это – вторжение пришельцев? Начало конца света?

Схватив мобильник, он бросился вниз, к консьержу – вдруг тот знает, что это за хрень.

Однако француз ничего не знал и был в таком же недоумении.

Большой Тони поднялся на лифте обратно к себе в квартиру и сразу поспешил на балкон. Соседи тоже высыпали на балконы, смотрели, фотографировали удивительный феномен. Отовсюду – и сверху, и снизу – доносились людские голоса, возбужденные, испуганные, восхищенные. Благоговейные.

Глава 143

Пятница, 24 марта

Дверь кабинета Хуссама Удина, на первом этаже его дома, с грохотом распахнулась.

– Хуссам! – закричала его жена.

Голос звучал обеспокоенно, даже испуганно.

Хуссам Удин, со своей обычной чашкой кофе и тлеющей в пепельнице сигаретой, работал за столом. Все утро он обменивался электронными письмами с женщиной по имени Хилари Пейтел. Это был долгий, утомительный процесс: каждое письмо, слово за словом, компьютерная программа зачитывала вслух.

Хилари работала в правительстве, в Управлении по работе с местными общинами; должность ее именовалась «руководитель отдела религиозного просвещения». Что это означает, понять было нелегко, однако сама Хилари, образованная, разумная и доброжелательная, не раз помогала Удину. Она познакомила его со множеством видных религиозных лидеров, а теперь помогала писать книгу, обсуждая с ним многочисленные точки пересечений между различными мировыми религиями.

– Хуссам! О Боже, ты бы видел!.. – восклицала Амира.

– Что там, любовь моя? Расскажи!

– На улице вдруг потемнело – совершенно потемнело, как ночью, а ведь сейчас только половина первого! Как будто солнечное затмение. Люди высыпали на улицу. Машины останавливаются. Все смотрят в небо, все фотографируют – кто на камеры, кто на телефоны…

Удин нажал кнопку на телефоне, который носил на запястье, и механический голос назвал ему время:

– Сейчас двенадцать часов двадцать семь минут.

– О Боже, Хуссам! – снова вскричала Амира. – На небе радуга! Огромная сияющая радуга, от края и до края небес!

– Любовь моя, – тихо ответил Хуссам, – я тоже ее вижу. Не глазами, о нет; вижу ясно, как никогда. Скажи, любовь моя, а верно ли, что эта радуга перевернута?

Глава 144

Пятница, 24 марта

Возвращение на Афон далось Питу нелегко. Он знал: его испытывает Бог. Испытывает его веру.

Два дня он отчаянно обыскивал окрестности железнодорожных путей к северу от Ист-Кройдона. И наконец нашел свой рюкзак – в заросшей травой придорожной канаве. Выпотрошенный. Пустой.

Исчезло все. И скудные сбережения, на которые Пит втайне предполагал начать новую жизнь в Англии. И паспорт. И драгоценные святыни, доверенные ему Ангусом.

В отчаянии Пит пал на колени и сделал то единственное, что ему оставалось, – начал молиться.

Чуть позже, когда он «голосовал» на дороге, Бог ответил на его молитвы. Голодный, замерзший, промокший насквозь, монах нашел спасителя – человека, который отвез его в Лондон, в посольство Греции.

Теперь, в два часа двадцать пять минут пополудни, Пит наконец взошел на паром, идущий из Салоников на Афон. Только что день был ясным и солнечным, и вдруг небо угрожающе потемнело.

Что это? Солнечное затмение?

Еще минута – и вокруг стало темно, как ночью.