Абсолютное оружие

То есть когда Эрум попросил его протромбраминдлировать в обычной манере, он всего лишь имел в виду, чтобы Джексон выразил обязательное традиционное уважение в виде хлопанья в ладоши за затылком при одновременном покачивании с носков на пятки. Причем это полагалось выполнять с выражением истинного удовольствия в соответствии с общей обстановкой, состоянием нервов и желудка, учитывая требования морального и религиозного кодекса, а также в соответствии с мысленными восприятиями колебаний холода, жары и влажности, но не забывая о терпении и прощении.

Хотя Джексон и здесь не нашел для себя особых трудностей, все это противоречило предыдущим его знаниям о хоне. Мало того что противоречило – было просто немыслимо, невозможно и полностью нарушало порядок. Словно, уже наткнувшись на пальмы в заснеженной Антарктиде, он обнаружил на них вместо кокосов гроздья винограда.

Такого просто не могло быть, но ведь было.

Джексон сделал все, что от него требовалось. Лишь после протромбраминдлирования в обычной манере с формальностями было покончено. Осталось последнее – официальная церемония подписания Акта.

Эрум уверял его, что это совсем простое дело, но у Джексона уже закрались подозрения о встрече с возможными проблемами.

На подготовку ушло полных три дня. Джексон вызубрил все двадцать девять исключающих наклонений вместе с использованием их в обычном порядке слов, а также все возможные варианты при перестановках – каждого в отдельности и в различных комбинациях. По окончании зубрежки индекс раздражительности по шкале Графхаймера у Джексона вырос до 97,3620. В его небесно-голубых глазах появился зловещий блеск. Его тошнило и от языка хон, и от всех нанианцев, вместе взятых. К тому же у него появилось препротивнейшее ощущение, что чем больше он учит, тем меньше понимает. Хон являл собой полнейшее нарушение канонов и норм.

– Ну хорошо, – обратился Джексон к себе и всей вселенной. – Я выучил-таки нанианский язык. Я выучил категорию совершенно необъяснимых исключений и целый класс исключений из исключений.

Помолчав немного, он добавил:

– Я выучил исключительное количество исключений. Глядя со стороны, можно подумать, что этот чертов язык и состоит-то из одних только исключений. Но такое, черт возьми, невозможно, немыслимо и недопустимо. Язык обязан подчиняться определенным правилам, иначе никто никого не поймет. Только так, и никак иначе. И если кто-то считает, что при помощи лингвистических выкрутасов он обведет Фреда К. Джексона вокруг пальца…

Здесь он опять умолк и вытащил из кобуры бластер. Проверив заряд и сняв оружие с предохранителя, он засунул его обратно.

– Пусть лучше поостережется болтать со старичком Джексоном на полном двусмысленностей жаргоне, – пригрозил «старичок» Джексон. – И первый же, кто это попробует, заработает трехдюймовую дыру в своем вшивом мошенническом брюхе…

Облегчив таким образом душу, Джексон отправился в город.

Вместе с легким умопомрачением он ощущал необыкновенный прилив решимости. Его работа заключается в том, чтобы законным путем отобрать планету у ее обитателей. А раз для этого необходимо понимать их язык, он его поймет, даже если дело кончится парой-тройкой трупов.

А чьих – ему наплевать.

Эрум поджидал Джексона в конторе. Своим присутствием контору почтили также мэр, председатель Городской думы, председатель самоуправления города, двое старейшин и директор сметного бюро. Все улыбались приветливо, хотя и несколько нервно. Джексона ждали уважаемые люди, всем своим видом создававшие в конторе дружескую атмосферу, словно Джексона с радостью принимали в ряды глубокоуважаемых собственников, среди которых он стал бы самым глубокоуважаемым, истинным украшением Факки. Чужаки порой прибегали к подобной тактике, делая хорошую мину при плохой игре, пытаясь тем самым снискать себе милость у Неотвратимого Землянина.

– Мун, – произнес Эрум, с энтузиазмом пожимая Джексону руку.

– И тебе того же, приятель, – ответил Джексон, не имея ни малейшего понятия о смысле услышанного, но нимало не беспокоясь об этом. У него хватит и словарного запаса для свободного изъяснения на нанианском, и решимости для окончательного решения дела.

– Мун! – сказал мэр.

– Спасибо, папаша, – кивнул ему Джексон.

– Мун! – в один голос воскликнули остальные чиновники.

– Рад за вас, парни, – ответил Джексон и обернулся к Эруму. – Ну давай кончать с делами, лады?

– Мун-мун-мун, – проговорил Эрум. – Мун. Мун-мун.

Несколько секунд Джексон в упор сверлил его взглядом. Затем, едва сдерживаясь, подчеркнуто вежливо спросил:

– Эрум, детка, а ты уверен, что хочешь сказать мне именно это?

– Мун, мун, мун, – твердо заявил Эрум. – Мун, мун мун мун. Мун, мун.

Немного помолчав, он нервно обратился к мэру:

– Мун-мун?

– Мун… мун-мун, – уверенно ответил мэр, а остальные чиновники согласно закивали головами. Потом вдруг все разом уставились на Джексона.

– Мун, мун-мун? – робко, но с достоинством обратился к нему Эрум.