Абсолютное зло

Кабак сотрясался от хлопков в ладоши, чьего-то ужасающего вокала, переходящего в ультразвук, и гомерического хохота. Кое-кто из посетителей, держась друг за друга, орали в караоке песню Бухачевой про айсберг. Некоторые водили хоровод в центре зала вокруг пьяного в хламину Зотова, который пытался танцевать «Яблочко». Остальные окружили сдвинутые к окну столы и радостно вопили.

На импровизированном постаменте, в клубах сигаретного дыма, лежала обнаженная официантка Гретта, прикрывая лобок листьями салата. Ее соски были спрятаны под дольками лимона, а по животу текли прозрачные струйки текилы, которую плеснул в стопку Воронцов.

— Давай, Егорыч! — кричал Виктор, обнимая какого-то мужика в ливрее. — Пей!

Генерал, потерявший в пьяном угаре форменный китель, оттягивал подтяжки и громко чихал, приближая организм, медленно, но верно, к алкогольной коме.

— Да не могу я, Викторыч! У меня жена и внуки. Апчхи! Не люблю я все эти буржуйские напитки. Мне водочка милее и ближе. Апчхи!

— Пей! Пей! — загорланили ему в ухо собравшиеся рядом.

Жеглов повел шеей, расстегнул воротник рубашки и тяжело вздохнул. Заложив руки за спину, генерал склонился над официанткой, слизал с живота красотки пропитанную текилой соль, зажал стопку губами и резко выпрямился, опрокидывая кактусовую самогонку внутрь. Капитан подбежал к шефу и похлопал его по плечу.

— А теперь немедленно вот эту штучку! — Он указал на лимон, прикрывавший сосок официантки. — И попробуйте сказать, что это не вкусно!

Жеглов исполнил просьбу, прослезился и стал жадно глотать воздух.

— Если моя старуха узнает, чем я тут занимаюсь, мне крышка! «Меня царицы соблазняли, но я не поддался» — с ней не прокатит.

Завсегдатаи «Шалаша в заливе» разразились аплодисментами и одобрительным улюлюканьем. Следом за генералом выпил и сам Воронцов.

Через минуту начальник сыска уже отплясывал барыню на пару с Греттой, норовя ущипнуть девушку за филейную часть. Столы ходили ходуном, грозясь развалиться. Сам хозяин заведения сидел в углу, обняв руками голову, и произносил одному ему известные молитвы, надеясь, что кабак хотя бы не сожгут. О том, что оплатить гулянку представители сыска не смогут, он даже думать не хотел. Столько уже всего побили, поели и попили, демоны! Так и до банкротства недалеко.

Тут к входу подкатила желтая карета, запряженная тройкой вороных коней. В кабак зашел возница, выпустив наружу клубы дыма и впустив внутрь поток свежего воздуха, и крикнул.

— Кто заказывал такси на Дубровку?

Генерал помахал вошедшему, спрыгнул со стола, поймал свалившуюся в его объятья Гретту, и направился к выходу. Жеглова понесло.

— Витька! Володька! Ай-да к цыганам! Там медведи и кордебалет!

Следователь и журналист похватали свои вещи и пару официанток и, выскочив на улицу, заняли места в транспортном средстве. Хозяин кабака облегченно вздохнул. Похоже, пожар откладывается.

— Открой кредитную линию и запиши все на счет капитана Имперского сыска Воронцова! — крикнул Глеб Егорович, выходя из заведения с «красноармейкой» на руках.

Район Дубровки. Цыганский табор. Время потеряло счет.

Двурогий месяц лениво проплывал по ночному небу, лавируя между миллионов звезд. Где-то далеко в просторах вселенной пролетал американский спутник-шпион.

Легкий ветерок колыхал густой ворс травы, которую топтал копытами табун лошадей. Кони мирно паслись, стараясь не разбредаться и не уходить далеко от стоянки. Посреди поля горел огромный костер, который пытался лизнуть языками пламени небесные светила. Массивные поленья потрескивали и выплевывали вверх мириады искр. Недалеко стоял шатер, где спали десятки чумазых детей и их мамаши.

Вокруг костра, двигаясь в такт песне, кружил хоровод людей. Отблески пламени плясали на их вспотевших лицах. Начальник Имперского сыска держал в руках поводок и старался перетанцевать бурого медведя, который кружил, зажав в лапах балалайку. Пожилой цыган наяривал на гитаре и голосил на всю округу «Очи черные». Прихлебывая из бутылки отменный первач, Воронцов косился на одну из официанток, которая, скинув бурку и рухнув на колени, потрясала силиконом. Две других скакали рядом, размахивая буденовками и поднимая клубы пыли.

— Хорошо-то как! Эх! — пошел вприсядку капитан.

Все проблемы выскочили из головы следователя. Шатающийся журналист непереставая щелкал затвором фотоаппарата.

— Скажи, уважаемый, — Зотов схватил за рукав рубахи одного цыгана, — а вы весь такой волосатый или только ноздри?

Выходец индийских земель не оценил шутку, но и не обиделся, протянув Владимиру бутыль. Тот сделал несколько глотков и уткнулся чернявому в грудь.

— Эх, Яшка! Вот жизнь у вас! Даже посадить нельзя![18]