Абсолютный разум

Ману прижала ладони ко рту. Она читала о таком, но ни разу не видела своими глазами. Лучи Аюны освещали узорчатые плиты террасы, на которой вершилась одна из самых жутких казней Королевства. Марай даровала воду и жизнь, но так же могла и отнять их, одно за другим…

На балкон стремительным шагом вышел Повелитель Пяти Планет и махнул рукой, давая приказ к началу. Мальчик на жертвеннике стиснул зубы, но не мог сдержать дрожи.

Ману бросилась к мужу и вцепилась в его руку.

— Что ты делаешь? Он же еще ребенок!

Айно холодно взглянул на нее.

— Он убийца, подосланный к тебе и твоим сыновьям.

— Он старше них от силы на два года! — от волнения Ману перешла на юнилингву, — Не думаешь же ты, что он сам это спланировал?

В изголовье казнимого стояла золотая чаша, из которой поднимался почти невидимый в утреннем воздухе пар. Вода из недостойного тела, возвращаемая Марай. Пар будет подниматься медленно. Гораздо медленнее, чем хотелось бы умирающему.

— Те, кто за ним стоят, узнают об этом и устрашатся. Я найду их и сделаю то же самое.

Голос сиуэ прозвучал спокойно, от этого спокойствия Ману пробрал мороз.

— Так ты теперь утверждаешь власть?! Устрашением?

Сыновья молча переводили взгляд с родителей на мальчика внизу. Его кожа медленно теряла цвет, превращаясь в серо-голубую, он часто дышал и облизывал сухие посветлевшие губы. Мальчик повернул голову и встретился глазами со старшим сыном Энсо. Во взгляде не осталось ни угрозы, ни дерзости, только боль и страх. Айро сглотнул и отвернулся. Айно шагнул к сыну, жестко взял за плечо и вновь развернул лицом к месту казни.

— Ты будущий Правитель, — проговорил он, — Ты должен быть сильным! Вершить справедливость не всегда приятно!

— Справедливость?! — воскликнула Ману, — Мы живы, а он умирает в муках!

Айро резко отвернулся и согнулся, вылив на камни остатки завтрака. Вэлиан обнял его за плечи и спрятал лицо в складках мантии брата.

— Останови это немедленно! — в голосе Ману зазвенела сталь.

— Жена Властителя может отдавать приказы любому, кроме Властителя, — в оранжевых глазах зажегся огонек гнева.

Ману раздула ноздри и рванулась к парапету, чтобы отдать приказ жрецам, но Айно перехватил ее за локоть и дернул назад.

— Пока я жив, оспаривать мои решения ты не будешь!

Огонек превратился в бушующее пламя ярости. Ману отступила от края балкона. Снизу раздался едва слышный хрип. Мальчики в ужасе смотрели на отца, на его пальцы, сдавившие руку матери.

— «Да будет твой суд надо мной справедлив». Так ты сказал мне двенадцать лет назад.

Ману ощущала горлом каждое острое, как хрустальный клинок, слово, что слетало с ее языка.

— И я забираю твою жизнь. Сейчас.

Кровь отхлынула от лица Айно Лиэстира Энсо, он пошатнулся и отступил на шаг.

— Пусть лучше твои сыновья увидят то, как их отец умирает, чем-то, как он становится изувером…

Сиуэ стиснул зубы и рухнул на колени, выхватывая из-за пояса нож. Ману услышала крик Вэлиана уже в прыжке. Звук донесся будто издалека, размытый потоком воды. Она обхватила шею Айно руками и прижалась, ощущая лопатками холодок остановившегося лезвия. Чувствуя ледяную дрожь тела в своих руках, слыша звон упавшего клинка за своей спиной.

— Я люблю тебя, капитан Яан Энсо, — прошептала Ману, — Любила и буду любить…

Он тяжело дышал, тело застыло продолжением холодных камней под ногами.

— Но ты стал тем, кого ненавидел всей душой… Я не хочу… видеть его рядом с собой. Не хочу быть опорой такому, как он.

Ману поднялась на ноги. Прозвучал ее властный окрик:

— Хватит! Помогите мальчику.

Мгновение стояла тишина. Не дождавшись отмены приказа, сиуэ внизу забегали, будто их подхлестнули бичом, жрецы бросились к жертвеннику. Ману увидела дворцового врача, склонившегося над парнем, перевела взгляд на сыновей. Она смотрела на них долго. Миг или столетие? Человеческий разум все равно не способен удержать любимые лица навечно. Стоит отвести взгляд, и в голове останется не память, а лишь представление о ней…

Идя по открытой галерее, Ману не видела на утреннем небе звезд, но ощущала их зов. Там, наверху. Во тьме. До звезд рукой подать, нужно лишь сесть и положить руки на штурвал.

THE END