Абстрактный человек

— Я вижу, идет человек, я проникаю в него, я вижу много, много мелочей, вот они летят, треугольники, квадратики, что-то круглое, он рассыпается, он совсем рассыпается.

— Человек?

— Да, от него ничего не остается, вот рассыпаются дома, вот женщина и вместо них лишь какая-то мелочь: совершенно непонятно, откуда это, а вот совсем другое появляется, кто-то, он складывает россыпь, он берет ее в мешок, мешок у него за плечами, небольшой свет, и запах, этот запах, убери, мерзавец, этот запах, пахнет трупами, пахнет падалью, я не могу выдержать, я не могу.

— Сейчас? — спросил Иван, — сейчас, как?

— Легче, запах прошел. Весь мир, все, совсем все колышется, я как на весах, как на ниточке, справа россыпи, они сияют, летят треугольники, много, много треугольников, вот они собираются, смотри, смотри, еще и еще, это уже дети, какие прекрасные дети, они играют, они смотрят, а вот снова они исчезли. Снова треугольники, они летят в меня, я боюсь их. Мне кажется, мне точно кажется, что я могу пощупать их, такие они плотные. Но что это? У них нет толщины, они плоские, Иван, что ты делаешь с ними, они совсем плоские, они рассыпаются на звезды, они как звезды, уже летят звезды, мне страшно, Иван, почему это так, где я, куда ты засунул меня? Зачем вам все это? Зачем? Что вы делаете со мной, где мое лицо?

— Постарайся сосредоточиться, постарайся.

— Вот они, они убьют меня, они могут все сделать. Ну вот, сейчас во мне тишина, это сильная тишина. Как хорошо, во мне нет ничего, только покой, и свет, немного света, он исчез. Ах какие красивые лица, какие люди, они совсем рядом, они говорят, но я не могу поймать их, вот убежал один, вот убежал другой, вот — третий, нет, побудь со мной. Как я буду теперь? Иван, как я буду жить? Какие лица! Где я увижу еще такие лица? Какая прелесть. Они выросли из тишины, они выросли из нее, спасибо, спасибо, я не хочу назад к тебе, оставь меня с ними.

Екатерина Ивановна слушала и так увлеклась, что вся замерла, застыла, от неудобного положения у нее заныла спина и заболели ноги. Она выпрямилась, и неожиданно взгляд ее упал на зеркально отполированную поверхность двери. В самом центре ее был глазок, маленький глазок с темноватым поблескивающим стеклом. Она и раньше видела его но не обращала внимания. Екатерина Ивановна осторожно, стараясь не привлечь внимания Иванова, выскользнула за дверь в тот момент, когда Иван Иванович стоял к ней спиной, и приникла к глазку. Надежды у нее почти не было, но оказалось, что глазок был не такой, какой бывает в квартирах, когда нужно посмотреть изнутри наружу, а совсем наоборот — другой, такой, какой бывает в камерах, наверное, когда нужно заглянуть внутрь и посмотреть, причем так, что изнутри подсматривающего видно совсем не будет. Словом, прозрачное стеклышко глазка было проницаемо в один конец. Екатерина Ивановна приникла к стеклышку. Увиденное было, видимо, таким потрясающим, что она так и застыла. Если бы она в этот момент повернулась, то, быть может, ей удалось бы увидеть, как небольшой предмет, укрепленный где-то под потолком зеркального коридора, повернулся и направил в ее сторону такое же славное зеркальное стеклышко. Предмет повращался, повращался и, заняв выгодную позицию, замер, Екатерина Ивановна же во все глаза смотрела внутрь комнаты.

Комната была совершенно пуста, не считая кушетки, о которой уже говорилось, большого экрана, напоминавшего телевизионный и занимавшего почти всю стену, и нескольких шлангов, трубок и проводов, выходивших прямо из стены, видимо, из соседних комнат. Эти шланги шли к человеку, лежавшему на кушетке, сначала они шли вдоль его тела, а потом, подойдя к шее, уходили в нее, по-видимому, в какую-то большую и сильно вздувшуюся, даже посиневшую артерию. Екатерина Ивановна перевела глаза на лицо человека и узнала его. Это был Петр Петрович Петров. Он лежал совершенно неподвижно и, казалось, спал, потому что лицо его в этот момент было безмятежным и уснувшим, но одна деталь поразила Екатерину Ивановну. Левая половина лица Петра Петровича казалась совершенно как бы и мертвой. Она застыла, как застывает морда уснувшего судака или карпа.

Екатерина Ивановна перевела глаза на экран, кстати, Иван Иванович, стоявший в центре комнаты с заложенными за спину руками, смотрел именно на экран.

На экране были какие-то лица. Лица были очень красивы, но было в них нечто животно-неприятное, нечто яркое и резкое…

— Ты видишь лица? — спросил Иванов.

— Ах, какие лица, — вновь восторгался Петр Петрович. — Если бы ты видел.

— А теперь? — Иванов подошел к Петрову и зажал пальцами одну из трубок.