Abstrudere (ЛП)

– Но не думаю, что Тони когда-либо по-настоящему переставал быть идеалистом. Точно не после того, когда получил возможность узнать Стива получше. Они поладили. Они стали друзьями. Возможно, не в привычном смысле, как ты со своими друзьями. Думаю, между ними постоянно была борьба за то, чтобы сделать другого лучше, и именно так работали их отношения, – произносит Роуди. – Мы с Тони нечасто говорили о тебе, но из того, что мне удалось услышать, и из того, что я знаю о Тони, могу точно сказать: думаю, он заметил тебя. Он встретился с тобой. Он поговорил с тобой. И он подумал, что увидел в тебе свои лучшие качества. Но он сказал тебе, что хотел, чтобы ты был лучше него, потому что отлично знал свои отрицательные черты, и вместо этого видел в тебе лучшие черты Стива. Так что он подумал: “У этого пацана есть потенциал стать лучшим из нас.” То, в чём они расходились, он видел в тебе работающим как единое целое. И я думаю, именно поэтому он практически незамедлительно проявил к тебе такое неограниченное доверие: потому что как только у Тони появлялась подобная идея, он её ни за что не отпускал.

Питер пытается сделать глубокий вдох; на секунду его грудная клетка замирает. Роуди продолжает, щелкая пальцами перед носом Питера, немедленно возвращая его внимание на себя. Тот вскидывается и смотрит ему прямо в глаза – гарантия того, что он слушает.

– Эй. Эй. Помни мои слова. Тони был несовершенен. Он был моим лучшим другом, но у него было очень, очень много изъянов. Думаю, он был прав, когда поверил в тебя, но был не прав, когда сделал это слишком быстро. Думаю он забыл, что не все работают так же, как он сам. И я думаю за время своей жизни, во время твоего знакомства с ним, он понял. Я также знаю, что это ещё не конец, и многое из того, что тебя ждёт, будет хорошим, но также многое будет плохим.

Роуди смотрит ему в глаза так внимательно, что Питеру кажется, что он сейчас попытается взять его за руку или похлопать по плечу, но тот остаётся сидеть на месте.

– Так что мне нужно, чтобы ты не забывал кое о чём. Что он был человеком. Что ты тоже человек. Он совершал ошибки, и ты тоже будешь их совершать. Очень редко всё проходит гладко, так сказать, по прямой от пункта А в пункт Б. У него точно не получалось, как и у меня. И у тебя тоже не будет, – произносит Роуди. – Ты держался за его веру в тебя, потому что она делала тебя особенным. Но помни, что в тебе самом есть еще столько нераскрытого потенциала. Лучшее ещё впереди. Он его не увидит. Это займёт время. Но ты должен позволить всему идти своим чередом: так, как должно быть. И когда ты будешь старше и оглянешься назад на свои юношеские годы, ты поймёшь его решение. Просто… постарайся насладиться жизнью настолько, насколько это возможно.

Роуди хлопает Питера по спине, словно бы ставя точку. Мягко, но заключительно.

Питер чувствует подступающие снова слёзы. Он трёт глаза и кивает, почти собираясь опереться на Роуди и выпрямляясь в самый последний момент, словно бы его немного качнуло.

– Хорошо, – говорит он. – Спасибо.

Но поднимается, и только так он может возвышаться над Роуди. Взгляд сверху вниз открывает новую перспективу, и внезапно, с полнящейся мыслями головой, он чувствует давящую эмоциональную изнемождённость в воздухе. Он снова трёт глаза.

– Роуди? – спрашивает он сверху. Роуди поднимает голову. Питер не может прочитать его выражение лица и видит лишь отрешённость. Он не знает, хорошо это или плохо. Возможно, и то, и другое. – Вы не обязаны были… Спасибо. За то, что поделились со мной.

– Конечно, парень, – говорит Роуди, и Питер готов поклясться, что в его словах звучит та же размеренность, что была у мистера Старка.

========== Вариант А ==========

Вот оно. Вот твой последний шанс.

Заткнись. Я знаю. Я знаю.

Но всё же Питер не может не может выдавить из себя ни одного подходящего слова.

Он может говорить как обычно. Он может общаться с Сэмом с удивительной лёгкостью. Это напрягает, если так подумать. Если раньше слова застревали у него в горле, теперь они едва ли формируются: их настигает ранняя смерть ещё где-то внутри, и они сгорают в кислоте до того, как успевают проделать путь от диафрагмы к губам. И речь работает совсем не так, и слова не могут буквально растворяться в желудке, однако с ним происходит именно это.

Любые другие слова получаются прекрасно, как лёгкий тест по математике или же полёт по идеальной дуге в воздухе. Питер может спокойно рассказывать Сэму о звонках тёте и друзьям, и о том, как замечательно они поговорили. Не идеально – конечно, не обошлось без доли отрицательных эмоций – но Сэм говорит, что так и должно быть. Так лучше для обеих сторон. Ему стоит действовать в том же духе, если получается как у него, так и у них.

Питер соглашается. Все только рады будут, он инстинктивно это знает. Все по нему скучают. Он услышал многое, что ему необходимо было услышать. Может, они тоже.