Abyssus abyssum (СИ)

Руки Мартина заскользили по ее бедрам вверх, к животу, груди, шее, прошлись по ключицам кончиками пальцев, погладили грудь и обвели соски. - Не надо спешить… - выдохнул он. - С тобой… нельзя спешить… - И снова припал к ее губам, и Кристабель чувствовала, как с каждым вздохом из нее уходит прежние слабые и квелые, как чахлые ростки, страх и гнев, а вместо них приходят ярость и злость, победно-алые, дикие, свободные, веселые и жуткие, как волчий вой среди ночи, как обагренные кровью клыки. И она, уже не чувствуя ни страха, ни стыда, обвила руками его плечи, притягивая к себе, взбрасывая бедра навстречу его руке, скользнувшей по нежной коже бедра.

Она встретила ласку его пальцев жадным стоном и чуть прикусила его плечо. Мартин тихонько засмеялся, и пальцы его вошли в ее влажное лоно, растягивая, двигаясь, задевая чувствительную точку и заставляя ее стонать. Кристабель погрузила пальцы в его волосы, запрокинув голову, ловя горлом его поцелуи.

Боль вспорола ее, охлестнула ярко-алым, которое, она знала, пачкало сейчас белые льняные простыни, она отпрянула было, пытаясь сжаться, свести колени. Но Мартин, обхватив ее за пояс и сильно прижав к себе, зашептал что-то, зашумело в ушах, и Кристабель, всхлипнув, подалась к нему, обняла, перебарывая боль, пьянея от ощущения тяжести его сильного тела. И ощутила благодарные быстрые поцелуи - Мартин, сдерживаясь, проникал теперь не так глубоко и двигался медленно и плавно. И его руки снова заскользили по ее телу, лаская, утишая боль.

Кристабель обхватила его ногами - ее тело требовало власти, требовало, чтобы он взял ее, всю, без остатка, заполнил то, что было прежде болью. Оно росло, и Мартин, тоже ощущая это возрастание, задвигался резче, рванее, тяжело дыша сквозь зубы и едва удерживая стон. Еще один толчок, всхлип - подняло и опустило. Отпустило.

Тот, у кого руки полны, порой чувствует смутную вину и что-то вроде нежности к тому, кому не так повезло. Ведь и у тебя, достопочтенный слушатель, возникало подобное - когда удавалось выхватить перед носом соперника нужное вам обоим. Можешь не отвечать, я-то знаю, что такое бывает почти с каждым.

Нечто подобное испытывала Кристабель каждый раз, когда невестка пыталась задеть ее. Мартин рассказал ей все. После того, как был согласован ее брачный договор, он и Агнесс встретились у виноградников. Разговор был слишком долгим, чтоб считать его не состоявшимся вовсе, и слишком коротким, чтоб утишить и напитать самолюбие Агнесс Арнольфини. Всего несколько ничего не значащих фраз. А на замечание Агнесс про приятную удаленность маленького поместьица Матамороса, с винодельней и небольшим домиком при ней - приданого донье Кристабель, пожалованного воспитаннице графом де Бомоном - Мартин ответил, что Лаццаро Арнольфини продлит договор аренды на винодельню, данный дону Иньиго. Потому что виноградник того рядом и незачем месту пусту быть.

Кристабель сносила неприязнь невестки, и когда они с Агнесс говорили, даже о пустяках, эта неприязнь почти исчезала. Но Кристабель знала, что такие затишья - лишь короткие перерывы. “Будь осторожна. Очень осторожна. Особенно с Агнесс”, - так заканчивал Мартин каждое из их тайных свиданий.

Кататься они с Агнесс поехали со слугами. Не спеша, как и обещала Агнесс. Кристабель наслаждалась близящейся весной - начался февраль, дожди, мешавшиеся порой с мокрым снегом, стали редки. Скоро просохнет земля, скоро выползут спящие мурашки, и ударит в землю солнце. И белокурая девушка, замершая в немом восторге - конечно же, при виде прекрасно одетой горделиво восседающей на сером жеребце Агнесс, - тоже казалась вестницей весны.

***

Ах, донья Кристабель, как вы ошиблись, когда подумали, что белокурая синеглазка, восторженно взирающая на них, любовалась Агнесс. Девушка смотрела на вас, Кристабель. В недобрый час Бьянка - ибо это была именно она, - пошла в деревеньку с поручением хозяйки Хосефы, в недобрый час! Потому что, взглянув на Кристабель, она тут же вспомнила тех дев, которыми наслаждалась в совсем другом месте, в совсем другом обличье. И ощутила ту же смесь плотского голода и душевного влечения, которую люди так часто называют влюбленностью.

Изнутри женского обличья влюбиться в женщину - но так, как влюблялся, будучи мужчиной! Желая владеть безраздельно, желая подчинить и сделать частью себя. Эта кутерьма не доходила до сознания Бьянки, лишь будоража кровь и погружая в мельтешащий розовый туман. Из этого тумана ее вырвал лишь окрик Хосефы: - Не смей поддаваться!

Лицо хозяйки было столь страшно, что Бьянка задрожала как лист.

- Ты не сможешь вернуться туда, куда желаешь вернуться, если будешь поддаваться той своей природе. Ты не из тех, кто умеет сочетать женскую и мужскую половинки.

========== Глава 7, в которой сражаются, узнают об ожидании и убеждают не спать со шлюхами ==========