AC/DC. В аду мне нравится больше. Биография группы от Мика Уолла

Стив дал ему адрес дома на Lansdowne Road. Старшая сестра Марка Джуди жила прямо в доме напротив. На следующий же день Эванс просто постучал в дверь этого дома. К его радости, «очень привлекательная молодая леди» открыла дверь. Представившись девушкой Ангуса, она объяснила, что группа играет дневной концерт в отеле Matthew Flinders в Чадстоуне на окраине Мельбурна, но он может подождать их в доме, если ему будет удобно. Эванс прошел сквозь коридор, через который можно было попасть в спальни, и оказался в большой комнате, представлявшей собой что-то вроде гостиной, но, как оказалось, это была комната Бона, и девушка Ангуса предупредила, что нежелательно было бы там оставаться, когда «хозяин» вернется. Тогда парень вернулся в холл и расположился как дома, стараясь излишне не пялиться на «милашку» хозяйку.

Ему не пришлось долго ждать. Малькольм первым вошел в дом, следом за ним – Фил и Ангус. Увидев Фила, о котором он узнал от Бастера Брауна, Эванс понял, что теперь они не просто барная группа. Но Бона не было.

Эванс позже напишет в своих мемуарах Dirty Deeds, что первая вещь, на которую он обратил внимание – насколько братья низкого роста. «Мой рост 5,6 фута, но эти ребята заставили меня почувствовать себя реально высоким. Я не могу припомнить, что встречал кого-то ниже Ангуса».

Он также обратил внимание на школьную форму и «холодность со стороны братьев, которую он ранее никогда не замечал». Отвечая сейчас на вопрос, что под этим подразумевается, он говорит: «Я думаю, они просто такие сами по себе. Они похожи на большинство шотландцев, с которыми я вместе рос, которые также эмигрировали в Австралию в конце пятидесятых и в начале шестидесятых. Как только ты попадаешь в круг, ты являешься его частью. Конечно же, этому есть предел. Но все же они немного замкнутые».

Пока братья не замечали своего нежданного гостя, они наматывали на ус каждое слово, которое он произносил. Они попросили его прийти на следующий день на «пробы». Когда Эванс оказался там воскресным днем, то был поражен тем контрастом, который порой возникает между картинкой и звуком. Ангус «напоминал маленького старого мужичка» – пока он не начал играть. «Я был абсолютно не готов к шоу Ангуса и Малькольма. Я не был настолько опытным, но я знаю, что это нечто абсолютно иное», – говорил Эванс. Они проиграли большую часть песен с альбома High Voltage, потом попили чай, покурили, беседа была достаточно отвлеченной и сдержанной. Когда после часа репетиции Ангус положил свою гитару, Эванс подумал, что репетиция подошла к концу. Эванс боялся, что облажался, но потом немного пришел в себя, когда Малькольм пригласил его по меньшей мере заглянуть посмотреть, как группа выступает двумя вечерами позже в отеле Station в близлежащем пригороде Прахран – родном городе Марка.

Марк был в недоумении, но принял приглашение. Ральф, его приятель, который был одним из двух техников группы, сказал, что он уверен, что Эванс будет выступать на этом концерте. «В общем-то, он сказал: “Есть две вещи, которые тебе нужно запомнить: во-первых, это группа Малькольма, во-вторых, мы будем в Великобритании через 12 месяцев”. И это было еще до того, как я выступил с группой. Он мог также сказать мне: “Помни, что это группа Малькольма и что мы будем играть на Луне через 12 месяцев”. Я просто принял это к сведению. Но вскоре понял, что эти ребята настроены очень серьезно, в особенности Ангус и Малькольм. И это было вполне заразно. Очень скоро мне стало понятно, что группа собирается пойти далеко. Не было опции провалиться, была только одна – двигаться вперед. Мировое превосходство – единственный вариант».

«Как только ты попадаешь внутрь, ты погружаешься в группу с головой, и как только это произошло, стоит сказать, что ты достаточно отстранен от всего остального мира, – вспоминает Эванс, смеясь. – С AC/DC просто так работает, чувак, и так будет всегда.

Круг был очень и очень ограничен. В таком режиме мы и работали. Это не мы были против них; это были мы против всех их». Там была уверенность и надменность. Он добавляет: «Иногда это могло быть слишком удушающе. Я знал, что Бон страдал, когда они накладывали на его действия какие-либо ограничения в социальном плане, но такова была жизнь».