AC/DC. В аду мне нравится больше. Биография группы от Мика Уолла

Единственным, у кого не было подобных устоявшихся привычек, был Бон, которого Браунинг позже назвал «декадентом, помешанным на сексе», но также «более интеллектуальным, более поэтичным, более утонченным в своих вкусах», чем другие. Бон, добавил Майкл, относился к тому типу парней, «которые знают толк в хорошем вине».

Когда все стали нервничать из-за того, что они так и не начали выступать, а счета продолжали расти, Браунинг выделил на еженедельную поддержку группы 600 фунтов стерлингов из расчета 50 фунтов стерлингов в неделю на каждого участника; 50 фунтов стерлингов в неделю на аренду и примерно 300 в месяц на еду, транспорт и другие расходы. Майкл «вытащил кролика из шляпы», убедив Ричарда Гриффитса, тогдашнего главу небольшого, но мощно мотивированного лондонского агентства бронирования под названием Headline Artists, принять участие в их деятельности.

Гриффитс, который работал с Джоном Мартином, еще одним неукротимым парнем из Глазго, и группой Eddie and The Hot Rods (которая в этом году станет невольным соперником AC/DC в Великобритании), сразу же произвел на братьев яркое впечатление, бесплатно организовав их первое официальное британское шоу – 23 апреля на концерте Red Cow в Хаммерсмите. Это был паб с прямоугольной гостиной в задней части, небольшой, но весьма популярный среди оживленной лондонской клубной сцены. Несмотря на все усилия Гриффитса, группе предложили только вечерний слот в понедельник – самый неудачный вечер недели. Но у музыкантов не было выбора, и они согласились.

Группа словно вернулась к самому началу карьеры, когда никто не знал их и даже не заботился о том, кто они такие. Однако даже тогда у них была своя публика. Когда группа вышла на крошечную сцену Red Cow для своего первого из двух 45-минутных сетов, зрителей было едва ли достаточно, чтобы бар напротив сцены хотя бы не выглядел напряженно пустым. Они играли, по сути, тот же сет, что и в Австралии в течение многих месяцев, за исключением композиции, с которой они всегда выходили на бис, Baby, Please Don’t Go, но им было настолько скучно без музыки в Лондоне, для них все это было настолько большим вызовом, что ребята проигнорировали отсутствие аудитории и просто сделали это.

Бон быстро завоевал внимание публики и адресовал свои песни лично каждому; Ангус спрыгнул со сцены в неожиданно большое пустое пространство и побежал со своей гитарой, как солдат, обстреливающий врага; остальные просто закрыли глаза и отрывались.

Малькольм Доум, ныне один из самых известных британских рок-журналистов и вещателей, а также просто фанат рок-музыки, узнал, что новая группа из Австралии, которая, по словам многих, довольно хороша, дает бесплатное шоу. Он помнит, как удивлялся, насколько они были хороши: «Поскольку это был их первый концерт здесь, в Red Cow, все ожидали увидеть просто очередную новую группу. Вместо этого мы лицезрели в практически пустой комнате эту абсолютную энергию, причем настолько близко, что это было удивительно». Он рассказывал: «Во время перерыва между сетами они просто болтались вокруг, и поэтому мне удалось поговорить с ними. Бон был bon-viveur и просто общался со всеми. Он говорил о том, как приехал из Австралии, и пытался донести до остальных, что им пришлось все начинать абсолютно заново. Он сказал: “Нас здесь нет, но это большой вызов. Если мы сможем сделать это здесь, то значит группа действительно существует”». Доум продолжил: «К тому времени, когда они начали второй сет, зал был уже переполнен! Это было нереально. Сначала там было всего около двенадцати человек. Неужели они все вышли и позвонили своим друзьям? Я не знаю, каким образом информация распространилась так быстро, но зал стал абсолютно полным буквально через секунду».

Для Малькольма Доума это было «началом довольно частых встреч с Боном Скоттом в таких местах, как Marquee и Music Machine». Он бывал там отчасти для продвижения группы, а отчасти потому, что всегда любил тусоваться.

«Он был выдающимся человеком, который наслаждался собой; он обладал большой харизмой, был настоящей личностью, в нем была жизнь… В Боне всегда было так много жизни», – отметил Доум.