Аччелерандо

– Да-да, я знаю – самоидентификация хуже воровства, если человек не разветвляет свой вектор состояния больше тридцати лет, ему не стоит доверять, изменение является единственной неизменной величиной, и далее по списку. Кстати, а с кем я говорю? И если мы вообще разговариваем, не значит ли это, что у нас более-менее схожие интересы? – Он с трудом садится в кресло с откидной спинкой, и сервомоторы тихонько жужжат, пытаясь приспособиться к его фигуре.

– Всякая схожесть относительна. – Женщина, что порой является Моникой, бросает на Манфреда Масха загадочный взгляд. – Она имеет тенденцию нарушаться, если сменить количество измерений. Давайте просто скажем, что сейчас я Моника, плюс – наш спонсор. Это вас устроит?

– Наш спонсор, пребывающий в киберпространстве?

Она откидывается на спинку дивана – тот скрипит и выдвигает столик с небольшим баром.

– Хочешь выпить? Есть кофе, экстракт гуараны. Или берлинское светлое – по старой памяти?

– Гуарана подойдет. Привет, Боб. Как давно ты умер?

Моника хихикает.

– Я не мертв, Мэнни. Я, может, и не полная загрузка, но чувствую себя собой. – Она смущенно закатывает глаза. – Он делает грубые замечания о вашей жене, я это озвучивать не буду.

– Моей бывшей жене, – машинально поправляет ее Масх. – Она – налоговый вампир. Что ж, ситуация проясняется. А вы, я полагаю, выступаете в роли ретранслятора для Боба?

– Именно так. – Она смотрит на Манфреда предельно серьезно. – Мы очень многим ему обязаны, ты же знаешь. Он оставил свои активы в доверительном управлении нашему движению вместе со своей частичной выгрузкой. Мы чувствуем себя обязанными нести его личность в мир – чем чаще, тем лучше. С парой петабайт записей много не принесешь, но у нас есть помощники.

– Лангусты. – Манфред кивает сам себе, принимая предложенный бокал, чьи грани хрустально поблескивают в лучах послеполуденного солнца. – Я знал, что дельце как-то с ними связано. – Он подается вперед и хмурится. – Если бы только я мог вспомнить, зачем сюда пришел! Что-то срочное, из глубокой памяти, что не решился доверить собственной черепушке. Что-то, связанное с Бобом.

Дверь позади них открывается, и в комнату входит Алан.

– Прошу прощения, – говорит он тихо и следует в дальний конец комнаты. Стена там выплевывает рабочий стол, из ниши выезжает стул. Алан усаживается, кладя подбородок на сцепленные пальцы, и вглядывается в белый экран. Время от времени он бормочет себе под нос что-то вроде: принято… предвыборный штаб… пожертвования должны пройти аудит…

– Предвыборная кампания Джанни, – подсказывает Масху Моника.

Манфред вскакивает.

– Джанни… – Клубок воспоминаний разматывается в его голове, когда он вспоминает послание своего политического лидера. – Именно! Вот в чем дело. Так и должно быть! – Он взволнованно смотрит на нее. – Я здесь, чтобы передать вам сообщение от Джанни Виттория. Насчет… – Плечи Манфреда снова поникают. – Не уверен, насчет чего, но это было дело чрезвычайной важности. Что-то насчет долгосрочной перспективы, что-то о групповых сознаниях и голосовании… Тот, кто меня обокрал, – он сейчас знает.

Грассмаркет похож на типичную деревенскую мощеную площадь, раскинувшуюся под сенью угрюмой Замковой Скалы. Аннет, застыв на Висельном Углу, на том самом месте, где некогда казнили ведьм, рассылает незримых цифровых агентов на поиск Манфреда. ИИНеко, подобно фамильяру [59], сидит у нее на плече и шлет ей в уши поток хакнутой телефонной болтовни со всей округи.

– Не знаю, с чего и начать, – раздраженно вздыхает Аннет. Местечко это – сплошная ловушка, плотоядное растение о множестве придатков, переваривающее легкие кредиты и выплевывающее осушенные карманы иностранцев. Дорога, что была пешеходной, вновь выродилась в убогие аутентично-средневековые булыжники; посередине того, что раньше было автостоянкой, раскинулся стационарный блошиный рынок антиквариата, где можно купить все – от каминных щипцов до древнего CD-плеера. Большая часть товара на лотках – обычный доткомовский мусор, соперничающий за звание японско-шотландского сплава: клетчатые килты, смахивающие скорее на предмет школьной формы, автоматоны-Несси, сварливо шипящие где-то под ногами, подержанные ноутбуки. Воды людского моря простираются повсюду, от тематических пабов (все – на тему висельников) до магазинов одежды с их тканевыми принтерами и цифровыми зеркалами. Уличные музыканты, часть местного текучего узора, загромождают тротуар: роботизированный мим, очень традиционный, с покрашенным в серебро личиком, имитирует жесты прохожих с показушной рассинхронизацией.

– Начни с ночлежки, – предлагает ИИНеко, прячась в рюкзак на плече Аннет.