actions and emotions (СИ)

Раздеваясь, она с той же вызывающей дерзостью наблюдала за ним. За тем, как зарождается буря в его небесной синевы омутах, рискуя уничтожить их обоих, в тот миг как платье скользнуло к её ногам, которое после небрежно отбросила прочь.

— А что, если я захочу придушить тебя собственными руками? Мм? — резко поднявшись, глухо прошипел Томас, едва касаясь её раскрытых губ своими.

Обхватив прохладными, цепкими пальцами её шею, он склонился к её лицу, пытаясь найти в карих, теперь почти чёрных глазах хотя бы намёк на страх, отвращение или же ненависть. Но увидел в них только решительность, неизвестного происхождения пламя. И этот лихорадочный блеск в её пристальном, непреклонном взгляде чертовски сильно будоражит, чем-то до этого неизведанным пробираясь в самые тёмные закоулки его сердца, которое предательски ускоряет ритм в её присутствии.

— Тогда, сделай это… Если я правда не нужна тебе, — сипло прошептала Кэтрин, судорожно глотая недостающий воздух.

— Глупая девчонка… Это я не тот, кто нужен тебе, — с привкусом противной горечи, выдыхает он.

Томас ослабил хватку, обречённо прислонившись лбом к её, прикрывая отяжелевшие веки. Но всего миг, тихий вздох, и он отстраняется от неё, держа на расстоянии вытянутой руки. Как вдруг отвернулся и вскинул голову, нервно потирая затылок.

Она осторожно скользнула руками по его напряжённой спине, плечам, на которые был возложен непосильный груз ответственности. И в немом отчаянии прижалась к нему всем телом, сминая в ком приятную на ощупь ткань его рубашки, цепляясь за последнюю надежду подобно утопающему.

В её глазах, как тогда, вновь стоят слёзы. Она оставляет на нём следы от помады, пачкая белоснежные нити. Желает яростно вцепиться в него зубами, чтобы больше не дать ему ускользнуть из её рук.

— Разве ты не понимаешь? Вся моя жизнь в тебе, Том… У меня больше никого нет, — её срывающийся шёпот оглушает его, когда она обжигает теплом своего дыхания его спину. — Ты считаешь это глупым — любить человека таким, каким он есть на самом деле?

Даже не глядя на неё, он всем нутром чувствует её состояние, ощущая то же самое. Как в те часы их уединений во тьме ночей, когда они оба находили освобождение от оков, спасение в их слиянии, становясь одним целым.

— Глупо жертвовать собой ради кого-то, когда можно найти вариант получше, — с презрительной усмешкой, бросил Томас в ответ.

Его слова для неё, как удар хлыста — резкий и беспощадный…

Подавляя рвущееся наружу возмущение и вспыхнувшую злость, она почувствовала, как в ней с новой силой пробуждается воля к борьбе. За него. Кто считает себя недостойным её.

И впервые в полной мере осознала, какие двойственные чувства он вызывает в ней, вынуждая её испытывать болезненную потребность в том, чтобы отдавать ему всю себя, без остатка, и в то же время настойчивое требование обладать им самим.

В этом она была поистине эгоистичной, властной, не собираясь идти на уступки.

— Ты неисправим, Шелби… — произнесла Кэтрин, без тени сожаления впиваясь ногтями в его предплечья. — Но, знай, в твоих попытках оттолкнуть меня нет никакого смысла. И, да, я настолько глупа, что полюбила человека, который так просто, в любой момент может вышвырнуть меня за дверь без каких-либо объяснений.

Обернувшись, Томас снова сжал её в своих объятиях, грубо зарываясь пальцами в волосы и заставляя смотреть прямо в его глаза.

Он тоже вёл ожесточённую борьбу, но с самим собой. Рычал от своей беспомощности перед ней, а она заглушала его протесты жадными, на грани сумасшествия поцелуями, вцепившись в его расстёгнутый воротник, отрывая пуговицы одна за другой, и чувствуя, что наконец одерживает верх.

Он нуждается в ней. До дикой ломоты в теле, истерзанном душевными муками, которые не привык выставлять на всеобщее обозрение, скрывая за невидимой, непробиваемой стеной холодности.

— Ты очень хорошо знаешь, кто я, Катерина… Опасность и риск следуют за мной словно собственная тень, — его голос был глубоким, отрывистым, даже немного резким, также как и движения, когда он, подхватив её, усадил на гладкую поверхность стола, сметая всё на своём пути. — Поэтому, если ты настолько безумна, что хочешь быть рядом, то будь готова сгореть в огне вместе со мной.

— Разве я ещё не доказала это? — отозвалась она, зажав его в тиски между бёдер, нетерпеливо расстёгивая брюки. — Я уверена только в том, что люблю тебя, не говоря о будущем… Но я готова.

Лучше так, чем вовсе без тебя.

Он смягчился, чувствуя, как она, будто в лихорадке, дрожит в его руках. Горячая, влажная.

Отчего в нетерпении притягивает её к себе и ловит своими воспалёнными губами протяжный стон, когда наполняет её собой, двигаясь в ней умеренными рывками и оставляя багровые пятна на бархатной коже.

Они знают, что могут с пугающей лёгкостью сломать, разрушить друг друга. Но сейчас… Ничто не имеет значения.

Кэтрин снова, как когда-то, улыбается ему, со всей нежностью, на которую только способна, и сбивчиво шепчет обрывки жарких фраз ему на ухо.