Ад

— Я боюсь, — признался он. — Вы на целый день будете уезжать, а я останусь один в доме. Что я буду делать?

— Да то же, что и в Москве, — уговаривала его Люба. — Будешь книги читать, телевизор смотреть, будешь сидеть в саду и дышать воздухом, за городом уж всяко больше кислорода, чем в Москве.

— А вдруг что-нибудь случится? Вдруг мне станет плохо? В городе я могу позвонить Томочке, и она сразу же примчится с работы, здесь совсем недалеко, а на даче я кому звонить буду? Пока кто-нибудь из вас приедет, я уже помру.

В этом была своя правда, и Люба смирилась. Они попробовали поступить по-другому: два дня отец жил в Москве, а на следующие два дня, когда Тамара не работала, они приезжали на дачу, но после второй поездки Головин запротестовал, дескать, ему тяжело переносить такую долгую дорогу, его в машине укачивает. Что ж, восемьдесят шесть лет, и с этим придется считаться. И хотя генерал до сих пор руководил Советом ветеранов МВД, ездил на собрания и выступал с докладами, в быту он становился все более беспомощным и слабым.

— Давай на выходные пригласим Ларису с Костиком, — предложила как-то Люба.

— У них же есть своя дача, — недоуменно откликнулся Родислав.

— Ой, да какая там дача? Смех один. Во-первых, она очень далеко, туда трудно добираться без машины, а во-вторых, там шесть соток и скворечник из фанеры. А у нас сосны, озеро и дом большой. Пусть малыш погуляет, побегает, искупается. Мы шашлыки сделаем. Давай?

— Ну, давай, — нехотя согласился Родислав.

После признания Геннадия он искренне не понимал, зачем нужно продолжать опекать Ларису и ее сына. Соседка всегда была ему в тягость, а уж теперь-то тем более.

Лариса приняла приглашение с радостью: у Костика как раз в субботу день рождения, ему исполняется шесть лет, и как здорово, что можно будет устроить маленький семейный праздник.

— Только, тетя Люба… — неуверенно произнесла она. — Ничего, если с нами приедет мой друг?

— Ну конечно, — тут же разрешила Люба. — Приезжайте все вместе.

Она не стала спрашивать по телефону, что это за друг и насколько серьезны его отношения с Ларисой, решила, что все увидит сама.

Лариса появилась в субботу прямо с утра, ведя за руку Костика. Рядом с ней вышагивал невысокий, чуть выше самой Ларисы, молодой мужчина, узкоплечий, худенький, некрасивый, в джинсах и свободно болтающейся на утлом торсе футболке.

— Это Василий, — представила его Лариса.

Родислав окинул гостя насмешливым взглядом, пожал ему руку и пригласил в дом, а Люба тут же потащила Ларису на кухню, чтобы обсудить меню. Родислав нашел в сарае свой детский велосипед, посадил на него мальчугана, и мужчины с Костиком отправились на озеро купаться, а женщины занялись мясом и пирогами. Любе очень хотелось спросить про Василия, но она деликатно молчала, ожидая, что Лариса сама все расскажет. Та, однако, ничего не говорила, словно не было ничего необычного в том, что она привела какого-то мужчину в дом к Романовым.

— Тетя Люба, это ваша дача? — неожиданно спросила Лариса.

— Конечно, — удивилась Люба. — Ты же знаешь, тебя сюда привозили, еще когда ты была маленькой.

— Я в том смысле, что это дача вашей семьи или дяди Родика?

— Ах вот ты о чем! Это дача Евгения Христофоровича, отца Родислава Евгеньевича, он ее получил за заслуги в области науки. А что?

— Значит, дядя Родик здесь жил, когда был совсем ребенком?

— Естественно, — улыбнулась Люба. — Мы с ним как раз здесь и познакомились, когда ему было тринадцать лет, а мне всего одиннадцать. А ты почему спрашиваешь?

— Я подумала, может, здесь остались какие-нибудь старые фотографии, где дядя Родик совсем малыш.

— Наверное, остались, — пожала плечами Люба. — Надо поискать. А тебе зачем?

— Давайте поищем, пожалуйста, — попросила Лариса вместо ответа.

Они замариновали мясо для шашлыков, поставили тесто подходить, и Люба повела Ларису в темную комнату, куда Родислав и его мама давным-давно в беспорядке сложили старые вещи, которые показались им ненужными. До разборки этой комнаты у Люба за много лет руки так и не дошли. «Вот заодно и разберем, — подумала она. — Все-таки польза».

Старые альбомы с фотографиями нашлись почти сразу. Лариса схватила их, вылезла из кладовки, уселась на веранде и принялась рассматривать маленькие черно-белые снимки. Люба с недоумением присоединилась к ней, давая пояснения.

— Вот это Клара Степановна, мама Родислава Евгеньевича, ей здесь, наверное, лет двадцать пять.

— Ни за что не узнала бы, — призналась Лариса, которая видела Любину свекровь уже в весьма зрелом возрасте. — Какая она симпатичная!

— А это Евгений Христофорович, — Люба указала на высокого красивого моложавого мужчину с пышной гривой седых волос.

Фото Евгения Христофоровича вызвало у Ларисы повышенный интерес, который Люба отнесла на счет того, что соседка никогда не видела отца Родислава.

— А вот дядя Родик, да?

На фотографии очаровательный малыш лет пяти стоял на крылечке, облокотившись на самокат, и глядел в объектив серьезными темными глазками.

— Да, — с улыбкой вздохнула Люба. — Это Родислав Евгеньевич. Если бы я его таким увидела, то, наверное, еще тогда влюбилась бы.