Ад идет с нами

— А вы? — идиллийка поставила на столик опустевший бокал и бесстрашно уставилась на Костаса. — Вы можете передать мою просьбу? Если невозможно отпустить всех, то выпустите хотя бы детей.

Костас раздражённо дёрнул щекой, порадовавшись, что лицо скрыто шлемом и идиллийка не видит его гримас. Арора так и не поняла произошедших в жизни города изменений, упорно цепляясь за некие иллюзии о гуманности. Вообще, по-хорошему, пора гнать её отсюда, а самому сдать амуницию в чистку, принять душ, поесть, выхлебать пару стаканов горячительного да завалиться спать.

Полковник даже принялся подбирать вежливые слова для прощания, но был прерван сообщением из штаба. Генерал Прокофьев вызывал его на совещание.

“А что я теряю? — подумал Рам. — Дети аборигенов для корпората — иждивенцы, тратящие ресурсы. Попробую сыграть на этом, глядишь и прокатит убрать их от греха подальше.”

— Я передам вашу просьбу, госпожа Зара, — вслух сказал он. — Но ничего не обещаю.

Идиллийка благодарно склонила голову и озвучила ещё одну просьбу:

— Вы разрешите провести похоронную церемонию, сэр? Людям нужно проститься. Боюсь, это нарушит приказ не покидать дома тем, кто не способен обуздать эмпатию.

Рам отключил внешние динамики и спросил у Нэйва:

— В городе какая обстановка?

— Тихо, — отозвался тот. — Мирняк в шоке, но агрессии нет. Для местных это катастрофа, сэр. Ещё долго отходить будут.

— Объяви усиление на всякий случай, — распорядился Костас.

И уже Заре:

— Я сейчас убываю на совещание. Предоставьте капитану Нэйву данные о месте и времени проведения церемонии, он проработает маршруты движения для граждан.

— Спасибо, — искренне поблагодарила его идиллийка.

Глава 10

Планета Идиллия. Три километра от Зелара, штаб генерала Прокофьева

Совещание началось с прилюдного полоскания полковника Шеридана в помоях. Прокофьев не орал, не матерился, оперируя исключительно литературным языком, но при этом ясно дал понять, что Шеридан — кретин с единственной извилиной, да и та от фуражки.

Выволочку генерал завершил словами:

— Полковник, чтобы окончательно внести ясность, поясняю: лояльное население — такой же ценный ресурс, как инфраструктура и накопленное на складах продовольствие. И не смейте даже смотреть в их сторону без моего разрешения. Вам ясно?

— Так точно, — процедил Шеридан, едва не прожигая ненавидящим взглядом дыру в своём планшете.

— Отлично, — Прокофьеву было явно плевать с высокой колокольни на задетые чувства карателя. — Переходим к другим вопросам.

“Как так?!” — едва не заорал Рам. Он до последнего ждал, что Прокофьев вызовет караул и прикажет арестовать Шеридана за военное преступление, но у корпоратского генерала на этот счёт мнение явно сходилось с мнением Шеридана.

“Рука руку моет”, — мрачно резюмировал Костас. Собственно, понятно: для Прокофьева Шеридан хоть и сукин сын, но свой и сдавать его генерал не собирался. Война всё спишет, а в случае победы — тем более. Значит… Значит, неплохо напомнить господам корпоратам, что принцип “война всё спишет” работает в обе стороны. Как спишут Шеридану — так спишут и самого Шеридана.

Китежец бросил взгляд на обречённого корпората и до поры вымел его из памяти. Всему своё время.

Обстановку в городе Костас излагал в своей обычной манере — сухо и по существу.

— Будут предложения? — поинтересовался Прокофьев, когда Рам завершил доклад.

— Предлагаю организовать гуманитарный коридор и вывезти из города на территорию, контролируемую противником, матерей с несовершеннолетними детьми и беременных, — отозвался Рам. — Это успокоит население и попутно избавит нас от огромного количества иждивенцев. Заодно противнику хлопот прибавим на их размещение и снабжение.

— Не получится, — с сожалением вздохнул Прокофьев. — Наступление развивается успешно, войска за сутки проходят до ста километров, не встречая сопротивления. Командующий просто не станет сбивать темп: любая наша заминка играет на руку врагу.

Тут Костас был полностью согласен. Тем более, что чем дальше уходила линия фронта от города — тем безопаснее становилось. Ну а скоро завершится строительство укреплений и развёртывание сил ПВО, превращая Зелар в практически неприступную крепость и сводя к минимуму повторы утренней трагедии.