Ад - удел живых, книга первая

Открыв окошко, в полутьме подозрительно распахнутое окно никто не увидит, Дмитрий снова припал к окуляру прицела. Время ужина, весь личный состав, вместе с подростками, высыпал во двор на вечернее построение, спустя десять минут разбежавшись по своим местам. Двенадцать человек в доме, одиннадцать в казарме, двое на вышках, итого двадцать пять противников, из них три бабы и три подростка. Рабов можно в расчёт не брать, они навряд ли станут возражать, если их «хозяева» неожиданно умрут.

Когда таймер в часах тихонько запищал, сообщая о пятиминутной готовности, Дмитрий глубоко вздохнул, и навёл перекрестие прицела на первого часового. Без пяти минут три часа ночи… Тот стоял, прислонившись спиной к колонне, поддерживающей крышу вышки. Палец привычно потянул спусковой крючок, выбирая слабину, потом лёгкое сопротивление спускового механизма, выстрел… Второй пулемётчик, второй выстрел, оба беззвучно сползли на пол. Винтовку с глушителем и дорогим прицелом под кровать, на всякий случай, стремительный бросок вниз по лестницам…

Ножи в обеих руках Дмитрия мелькали, как молнии, исполняя долгожданный танец смерти. Собирая щедрый, кровавый урожай, вспарывая глотки, пробивая сердца, заливая ароматной алой жидкостью всё вокруг. Погожин, стремительно перемещаясь между падающими и пока ещё живыми жертвами, жадно хватал губами каждую каплю, попавшую ему на лицо, наслаждаясь солоновато-медным привкусом крови…

Встряхнув головой, Дмитрий прогнал наваждение, на секунды захватившее разум. Быстро вернувшись к реальности, первым делом посмотрел на часы, затем обратно в прицел.

Часовой, подпирающий опору, очнувшись от лёгкой дрёмы, оглянулся на напарника, поднёс рацию к губам. Станция в келии слегка затрещала динамиком, «герр обер-лейтенант, унтер-офицер Кляйне без замечаний!». Выстрел! Второй дозорный, отвлёкшись на доклад, не заметил, как его товарищ рухнул на пол вышки с пробитой головой. «Без замечаний!» Выстрел! Шлем с ПНВ на голову и вперёд!

Ворвавшись в дежурку спустя четыре минуты после смерти часовых, Дима воткнул нож в глотку опешившему от неожиданности «оберу». Едва слышно засипев, тот схватился за горло, тут же получив рукоятью второго ножа в висок. Руки безвольно упали, мёртвое тело грузно развалилось в кресле. Минус три.

Убрав дежурного, Дмитрий побежал наверх, где по его предположению, находились наблюдатели за тылом. Оба нашлись на третьем этаже, у окна, к счастью, слишком увлечённые беседой, чтобы заметить поднимающегося по лестнице чужака. Им повезло, обрели покой, так и не увидев, что их убило…

Покончив с дневальным в казарме, Дмитрий позволил себе короткую передышку. Десять минут, шесть смертей. Слишком расслабившись от собственной крутости, нацисты не заперли ни одну дверь. Все же свои, зачем закрываться? И в доме, где полдня просидел Погожин, не выставили пост, хотя обзор и сектор обстрела оттуда, ничуть не хуже, чем из особняка. Что же, сами виноваты…

Дальше началась рутина, скучная и грязная. Дмитрий заходил в комнату, обустроенную двумя кроватями, тумбочками, вешалкой для одежды и крохотным санузлом, приставлял остриё ножа к основанию черепа или низу подбородка, бил второй рукой в торец рукоятки, обтирал лезвие о простыню убитого, выходил из комнаты. Нож входил в голову под углом, повреждая не только спинной, но и головной мозг, жертва умирала без криков и шума. Главное – убитый уже не поднимался.

Десять трупов меньше, чем за пять минут, неплохой результат после длительного перерыва…

Выпив воды из блестящего чайника, стоявшего на тумбочке у поста дневального, Погожин не спеша направился к особняку, хотелось поскорее закончить монотонную работу. Дежурный обер лежал на прежнем месте, уставившись в потолок остекленевшими глазами, тускло мерцал монитор видеонаблюдения, совершенно бесполезного против того, кто знает расположение видеокамер и слепые зоны…

Поднявшись на второй этаж, Дмитрий заглянул в первую комнату, лишь ненадолго задержавшись, чтобы вскрыть примитивный замок. Личную жизнь обитатели особняка всё же пытались оградить от нечаянных взглядов.

Комната, разделённая на две части занавесом из тяжёлого бордового бархата, расшитого готической геральдикой, использовалась одновременно как спальная для супружеской пары, так и в качестве гостиной, обустроенной с аляповатым шиком. Мебель «под старину» из тёмного дерева, украшенного грубой, но красивой резьбой, подушки в полоску, отделанные под камень стены, тяжёлая кованная люстра, медвежья шкура на полу… Всё это Погожин видел раньше, сейчас только отметил, что всё осталось по-прежнему.

Аккуратно отодвинув край занавеса, Дима увидел одного из офицеров, спавшего рядом с женой, блондинкой лет сорока, очень неплохо сохранившейся для своих лет. Офицер сдох почти моментально, а над его женой Дмитрий на несколько секунд задержался. Соблазнительная линия бедра, обтянутая тонким шёлком пижамы, приличных размеров грудь, чудом не выпадающая из декольте... На секунду дыхание сбилось, слишком давно Дмитрий не был наедине с женщиной.