Ад - удел живых, книга первая

Поправив одеяло на спящей, Дима поспешил покинуть детскую. Перед глазами мелькали конопушки на носу вытащенной из машины Алёнки, улыбка на личике спящей девочки, блестящие и мягкие чёрные волосы воспитательницы в интернате, светящийся благодарностью за спасение сержант милиции…

Полумрак и тишина дома вернули Погожина к реальности. Рядом за дверью лежал пленённый фашист, в одной постели с трупом жены, у лестницы валялись тела охранников, в подвале томились узники. Возможно, где-то ещё притаился неразведанный враг, готовый ударить в спину или поднять тревогу… Заперев дверь детской так, чтобы девочка никак не смогла выйти наружу, Дмитрий пошел вниз, заглядывая в каждый уголок, в кладовки, в санузлы…

Пробежался по двору, со всей тщательностью проверил все закоулки, все комнаты и подсобные помещения. Вход в тир оказался заперт на массивный навесной замок, такой же висел на оружейной комнате в самом доме, ясно говоря о том, что внутри никого нету. Всё же, назойливая мысль не давала ему покоя, что-то неправильное грызло изнутри. Никак не складываясь в понятную мысль. Что-то упустил, что-то не доглядел…

Закончив с постройками, Дима, в прежнем темпе, ринулся в подвал, не забыв перед этим забрать ключи со стола дежурного. Открыв широкую металлическую дверь с толстым слоем звукоизоляции, быстро, но осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, спустился вниз. Там его ожидали тесные камеры, «кладовки для хлама», как говорили обитатели особняка в прежние времена. Большой зал, с дыбой, Х-образным крестом, увешанном ремнями для фиксации жертвы, длинным столом из нержавеющей стали и металлическим шкафом для «инструмента». Вот только кладовки подозрительно смахивали на тюремные камеры, как решётками на крохотных окошках, так и широкими «полками» на уровне колена.

Вытащив из камер пятерых женщин и шестерых мужчин, ничего не понимающих спросонок, испуганно жмущихся друг к другу, Дмитрий внимательно рассматривал их. Почти все лица он хорошо знал. Вон тот, рыхловатый мужик в джинсовом костюме, изрядно потрёпанном и грязном, работал здесь поваром в прежние годы. Симпатичная и когда-то ухоженная блондинка в спортивном трико, знававшем лучшие времена, служила уборщицей, прилежной и молчаливой. Угрюмый, седой мужчина неопределённых лет, следивший за гаражом и машинами, когда-то имел военную выправку, а сейчас сутулился и хромал на обе ноги…

- Что с вами случилось? – Погожин наконец понял, какая мысль не давала ему покоя, наблюдая за «замком», он не видел прислуги. – Вы же работали здесь! Почему вас держат в подвале?

Ответ несколько затянулся, рабы тоже узнали его.

- Как всё началось… - прокашлявшись, нарушил неловкую паузу механик. – Мы хотели уйти к семьям. Но герр Шульце… то есть, Григорий Ткаченко…

Дмитрий отмахнулся от пояснений, он прекрасно знал, о ком речь.

- …запретил нам уходить. Мы начали требовать, шум устроили… А он натравил своих псов, ублюдков этих…

- Они все мертвы. – безразлично сообщил Дмитрий, по комнате тут же пронёсся вздох облегчения.

- Слава богу! – продолжил механик. – Они нас и заперли здесь. Женщин использовали для работ по дому и развлечений, мы, мужики, всю тяжёлую работу делали. Сначала пытались сопротивляться, так мне чуть ноги не сломали, когда бежать хотел.

- А меня солдатне отдали, за то, что господский завтрак со стола смахнула! – срываясь в плач пожаловалась белокурая молодуха, чертами лица немного похожая на Мерилин Монро. – Насиловали целую ночь…

Выслушав жалобы всех присутствующих, за несколько дней досталось каждому и каждой, Дмитрий принял решение. Он видел перед собой жалких, слабых людишек, кормившихся из рук фашистов в сытые, спокойные времена. Сполна получив за это после падения цивилизации. Тем не менее, ему стало противно от того, что он, офицер, может уподобиться уродам, на генетическом уровне ненавистных любому русскому человеку.

- Мы последняя надежда… - прошептал Погожин, затем сказал, уже громко. – Там все мертвы, кроме девочки, я их убил, совсем убил!

- Дочка брата Шульце, сдох, собака… - сплюнул в сердцах повар. – Покусанным приехал!

- …Вам бояться нечего, а девочка ни в чём не виновата. Она всего лишь ребёнок. – Дмитрий не обратив внимание на перебившего его речь мужчину. – Мне понадобится ваша помощь в погрузке, потом вы свободны идти или ехать, куда захотите. Или остаться здесь.

Люди зашумели, голоса явно оживились.

- Есть одно НО! – Дмитрий сделал акцент на последнем слове. – Говорю прямо, я вам не очень доверяю. Поэтому, пока я не закончу дела наверху, вы посидите здесь. Освобожу всех, когда буду готов выезжать. Надеюсь, вы меня понимаете.

В этот раз гомон стал не таким радостным, как прежде, в голосах послышались нотки возмущения. Однако, Погожин оставался хладно-беспристрастным. Развернувшись, он неторопливо пошёл к выходу, прислушиваясь к происходящему за спиной. Никто не бросился ему вслед, хотя недовольные интонации никуда не делись.

* * *