Ад - удел живых (СИ)

Пятнадцать минут. Много или мало? Три минуты на преодоление расстояния через соседние участки до забора логова. Ещё полминуты, чтобы оказаться во дворе. Столько же, попасть в дежурную комнату и зачистить её. Дима не знал, кто ещё, кроме дежурного, контролирует часовых. Кроме того, в самом доме, также находились два наблюдателя, присматривавших за другой стороной двора. Их отчёты Погожин слышал в своей рации, сканер частот исправно отслеживал их смену часовыми. «Герр обер-лейтенант, ефрейтор Дитрих без замечаний». Герр-херр, проклятье…

Составив график своих действий, Погожин понял, что выполнить задуманное реально. Убрав часовых, караульных и дежурных, у него в запасе останется ещё семь минут, вернее, пять, две минуты на непредвиденные задержки. Далее, убрать дневального в гостевом доме. Офицеры навряд ли станут утруждать себя контролем смены. Зачистить же казарму и особняк можно не торопясь, наслаждаясь процессом. Только бы никто не приехал, взвод автоматчиков, например…

Понаблюдав за объектом ещё полчаса, Дмитрий переобулся из неприметных, прочных натовских берцев, в лёгкие ботинки из мягкой кожи на толстой каучуковой подошве. Затянув шнуровку, прошёлся по комнатушке, вспоминая полузабытые ощущения от передвижения в этой обуви. Два шага вперёд, два шага назад, немного попрыгал. Ни стука, ни скрипа…

Открыв окошко, в полутьме подозрительно распахнутое окно никто не увидит, Дмитрий снова припал к окуляру прицела. Время ужина, весь личный состав, вместе с подростками, высыпал во двор на вечернее построение, спустя десять минут разбежавшись по своим местам. Двенадцать человек в доме, одиннадцать в казарме, двое на вышках, итого двадцать пять противников, из них три бабы и три подростка. Рабов можно в расчет не брать, они навряд ли станут возражать, если их «хозяева» неожиданно умрут.

Когда таймер в часах тихонько запищал, сообщая о пятиминутной готовности, Дмитрий глубоко вздохнул, и навёл перекрестие прицела на первого часового. Без пяти минут три часа ночи… Тот стоял, прислонившись спиной к колонне, поддерживающей крышу вышки.

Палец привычно потянул спусковой крючок, выбирая слабину, потом лёгкое сопротивление спускового механизма, выстрел… Второй пулеметчик, второй выстрел, оба беззвучно сползли на пол. Винтовку с глушителем и дорогим прицелом под кровать, на всякий случай, стремительный бросок вниз по лестницам…

Ножи в обеих руках Дмитрия мелькали, как молнии, исполняя долгожданный танец смерти. Собирая щедрый, кровавый урожай, вспарывая глотки, пробивая сердца, заливая ароматной алой жидкостью все вокруг. Погожин, стремительно перемещаясь между падающими и пока ещё живыми жертвами, жадно хватал губами каждую каплю, попавшую ему на лицо, наслаждаясь солоноватым медным привкусом крови…

Встряхнув головой, Дмитрий прогнал наваждение, на секунды захватившее разум. Быстро вернувшись к реальности, первым делом посмотрел на часы, затем обратно в прицел.

Часовой, подпирающий опору, очнувшись от лёгкой дрёмы, оглянулся на напарника, поднес рацию к губам. Станция в келии слегка затрещала динамиком, «герр обер-лейтенант, унтер-офицер Кляйне без замечаний!». Выстрел! Второй дозорный, отвлекшись на доклад, не заметил, как его товарищ рухнул на пол вышки с пробитой головой. «Без замечаний!» Выстрел! Шлем с ПНВ на голову и вперед!

Ворвавшись в дежурку спустя четыре минуты после смерти часовых, Дима воткнул нож в глотку опешившему от неожиданности «оберу». Едва слышно засипев, тот схватился за горло, тут же получив сильнейший удар рукоятью второго ножа в висок. Руки безвольно упали, мертвое тело грузно развалилось в кресле. Минус три.

Убрав дежурного, Дмитрий побежал наверх, где по его предположению, находились наблюдатели за тылом. Оба нашлись на третьем этаже, у окна. К счастью, слишком увлеченные беседой, чтобы заметить поднимающегося по лестнице чужака. Им тоже повезло, они обрели покой, так и не увидев, что их убило…

Быстро перебравшись из господского дома в казарму и покончив с дневальным, Дмитрий позволил себе короткую передышку. Десять минут, шесть смертей. Слишком расслабившись от собственной крутости, нацисты не заперли ни одну дверь. Все же свои, зачем закрываться? И в доме, где полдня просидел Погожин, не выставили пост, хотя обзор и сектор обстрела оттуда, ничуть не хуже, чем из самого особняка. Что же, сами виноваты…