Ад в тихой обители

— Будьте добры, доктор, послушайте и так же, как до этого, просто кивните, если я прав. Хотелось бы знать, насколько правдоподобны мои догадки, что же так измучило под конец жизни Джона Юстаса. Мне кажется, мы в зоне, вернее, в самой гуще заговора — дерзкого, превосходно спланированного заговора, с целями, далеко выходящими за пределы Комптонского собора.

Минут пять детектив говорил. Иногда прерывая себя, уточняя слова и проясняя мысли, он впервые вслух говорил о том, что до сих пор теснилось, складывалось лишь в его долгих, чаще полуночных, размышлениях. Многие детали он опустил. Не стал, например, отвлекать доктора неизвестными тому сюжетами о еженедельном паломничестве архидиакона в часовню Мэлбери-Клинтон или поездках молодого каноника на мессы в городке Лэдбери-Сент-Джон. Завершил он своими предположениями насчет скорого празднования юбилея Комптона.

Окончив речь. Пауэрскорт почувствовал себя чрезмерно расхрабрившимся старшекурсником, сделавшим весьма полемичный доклад и ждущим приговора педагога. Взгляд доктора выражал крайнее изумление. Ясно, сейчас объявит все это бредом сумасшедшего. Но нет. Не менее минуты Блэкстаф молчал, глядя прямо в глаза Пауэрскорту. А затем кивнул. Кивнул сурово и решительно.

20

После помолвки под штормовым ветром на скалах Гластонбери Патрик Батлер взял за обычай заглядывать к своей невесте каждый час. Встречу за утренним кофе сменяли встречи за чаем после обеда, чашечкой шоколада ранним вечером и непременно за общим ужином с Энн и ее сынишками. Но на очередное счастливое свидание (было это как раз наутро после беседы Пауэрскорта с доктором Блэкстафом) Патрик явился несколько смущенный и расстроенный.

— Не понимаю, Энн, не понимаю. Епископ же недавно сам приглашал провести наше венчание в соборе. Ну я и попросил его назначить церемонию через месяц после Пасхи, как мы с тобой договорились, так ведь?

Энн кивком подтвердила важное совместное решение.

— А он мне теперь говорит, что в это время венчать нас в соборе никак не получится. — (Мысленный перевод на язык газетного анонса звучал более патетично: «Епископ запрещает свадьбу», «Жених и невеста в отчаянии»…). — Советует нам пойти к алтарю церкви Святого Питера под Арками.

— Но это невозможно, исключено! — изменяя обычному спокойствию, почти крикнула Энн, чей покойный супруг был викарием упомянутой церкви. — Как я могу опять выходить замуж у алтаря, возле которого служил мой первый муж? Что скажут прихожане?

— Может, епископ что-нибудь напутал? Почему нам нельзя в соборе? Все эти юбилеи уже отгремят.

— Не хмурься, Патрик, я сейчас тебя порадую. Мы вечером идем на званый ужин. Леди Люси по пути на очередную репетицию «Мессии» специально заходила пригласить нас.

— Пышный прием, Энн? Положено расфрантиться? — озабоченно спросил журналист. Вообще-то у него имелось целых два прекрасных костюма, только на них слишком заметно отпечатались следы профессии в виде чернильных пятен и потертых локтей. Кроме того, оба костюма явно взывали к чистке. Жених уже обещал после свадьбы обновить свой гардероб.

— Гостями, видимо, будем только мы и Джонни Фицджеральд, — сказала Энн.

К Патрику вернулся обычный энтузиазм:

— А вдруг убийство разгадано? Вдруг нам за ужином объявят, кто этот душегуб?

А в воображении уже сложились заголовки: «Разгадка страшных преступлений на десерт», «Убийца будет назван после суфле из семги».

Остатки ужина убрали, и на столе вновь воцарился порядок. Дворецкий удалился, получив распоряжение Пауэрскорта не беспокоить сидевших в столовой Ферфилд-парка. Патрик Батлер весело болтал, развлекая леди Люси историями о горькой доле газетчика. Энн Герберт и Джонни Фицджеральд, обнаружив общий интерес к жизни пернатых, обсуждали достоинства разных биноклей. Сам Пауэрскорт за ужином говорил мало. О разговоре с доктором Блэкстафом он успел рассказать жене еще до того, как она умчалась на свою хоровую репетицию. На эти нелепые радения, с которых Люси вернулась бледная, чуть не в слезах, поскольку несколько раз брала неверную ноту при исполнении «Младенец родился нам» и заслужила испепеляющие взоры хормейстера.

Пауэрскорт думал о трех частях предложенной ему головоломки. Загадка смерти Джона Юстаса. Секрет собора. Неразгаданная личность убийцы. С первой ясно, со второй тоже, пожалуй, проясняется. Но третья? Детектив сосредоточенно рассматривал крахмальную скатерть. Сидящая напротив леди Люси ободряюще улыбнулась ему. И вот Пауэрскорт постучал вилкой о край бокала.

— Дорогая Люси, дорогая Энн, если мне позволительно так называть вас, миссис Герберт, в недалеком будущем миссис Батлер, и вы, друзья мои, Патрик и Джонни, я хотел бы поделиться с вами кое-какими размышлениями и просить вашего совета. Понимаю, что это довольно сложно для журналиста, но, Патрик, до поры до времени все сказанное здесь должно остаться между нами.

Патрик кивнул — серьезно и с достоинством. Энн ощутила гордость за жениха.