Ад в тихой обители

— Как я догадываюсь, лишь догадываюсь, жертвами становились те, кто был вовлечен в общий замысел, а затем выразил несогласие. Может быть, даже грозил предать план гласности; например, шепнуть словечко Патрику. Так или иначе, этих людей заставили замолчать навеки. Секрет необходимо было сохранить до Пасхи. Все это некоторым образом отразилось в истории с завещаниями Джона Юстаса. По первому завещанию основной капитал громадного наследства отходил Комптонскому собору. Потом второе завещание — целиком в пользу сестры покойного, и целиком, видимо, сотворенное самой миссис Кокборн. Наконец, третье — сделанное буквально за месяц до смерти канцлера, передающее почти все его деньги Армии спасения. Декан не лгал, говоря о неоднократно звучавшем из уст канцлера намерении завещать состояние здешнему храму. Действительно так, только Джон Юстас хотел сделать наследником своих богатств не католический, а протестантский собор. Узнав о заговоре, он переменил решение.

— И вы теперь знаете, кто убийца? — Патрик Батлер смотрел на Пауэрскорта, как на всесильного чародея.

— Нет, — промолвил Пауэрскорт. — О личности убийцы мне сегодня известно не более чем в тот день, когда я впервые ступил на мостовые Комптона. Это по-прежнему главный и неразгаданный вопрос.

Детектив замолчал, словно в надежде услышать ответ от кого-нибудь из сидящих рядом. Единственный, кто мог бы подтвердить его гипотезу, доктор Блэкстаф, храня верность покойному другу, публично не скажет ничего.

— Но версия у тебя, Фрэнсис, все-таки есть? — ринулась поддержать мужа леди Люси.

— Версия моя проста, Люси. Все очень просто, когда хорошенько подумаешь. Я могу собрать, выстроить разрозненные факты, сложить и сшить лоскутки в единый узор. Но я ни черта не способен доказать!

— Как это не способны? Почему, лорд Пауэрскорт? — Патрик Батлер уже обдумывал, как преподнести читателям такой сногсшибательный материал, и волновался, хватит ли тут его журналистских талантов.

— Извините за туманные фразы, Патрик, сейчас поясню. Конечно, я обязан попытаться предотвратить намеченное юбилейное действо. Праздничное возвращение Комптона в лоно католичества стало бы сенсацией на всю страну. Бурный скандал, несмолкаемый шум газет, кипучие дебаты в обеих палатах парламента и, позволю себе заподозрить, полная растерянность в верхах англиканской церкви. Здешний клир во главе с епископом упивался бы триумфом, торжествовал бы, вероятно, денька два, а затем неизбежное силовое вмешательство властей. Церковных или государственных — возможно, в данных обстоятельствах это одно и то же. Однако чем я могу отвести нависшую угрозу? Могу в письмах предупредить архиепископа Кентерберийского и епископа соседнего Эксетера. Могу написать лично премьер-министру на Даунинг-стрит и главному судье графства. И как они отреагируют? Прежде всего, поговорят с руководителями Комптонского собора. После чего сочтут, что мои рапорты — бред, что Пауэрскорт сошел с ума. Да, был когда-то неплохим сыщиком, но, увы, помешался. Пожалеют бедную жену, бедных детишек сумасшедшего Пауэрскорта и спокойно о нем забудут.

Леди Люси через стол нежно улыбнулась своему сумасшедшему:

— Однако есть же нечто очевидное, Фрэнсис. Те же поездки архидиакона на мессы в Мэлбери-Клинтон, те же службы каноника у католического алтаря в Лэдбери-Сент-Джон. Наконец, эти жуткие убийства.

— О, разумеется, Люси. — Пауэрскорт отпил еще глоток портвейна. — Кое-что очевидно, иначе розыск не продвинулся бы до нынешней черты. Но я уверен, что и архидиакон, и упомянутый каноник найдут некие убедительные объяснения, оправдания. Свалят все на коварных, властных иезуитов с Фарм-сквер, ни словом не обмолвившись насчет римской «Civitas Dei», наплетут всяких небылиц. Тем временем заговор будет шириться и крепнуть.

— А как у тебя во всей этой каше дело канцлера Юстаса? — Завершив рисунок распятия, Джонни, похоже, вычерчивал на скатерти соборный шпиль.

Пауэрскорт вздохнул.

— На этой стадии не до отдельных дел, но прогресс наблюдается. Мне уже многое известно насчет всех трех комптонских убийств.

Аудитория в дружном недоумении вскинула глаза: «трех»? Разве не двух? Детектив явно ошибся от усталости.

— Простите, — сказал Пауэрскорт, — не успел рассказать. Я сам лишь недавно узнал, только, пожалуйста, не спрашивайте как, что Джон Юстас, скончавшийся вот в этом самом доме, тоже был зверски убит. Его убили первым, отрубив голову и водрузив ее на столбик спального балдахина. Вторым стал задушенный и сожженный в очаге Певческой столовой Артур Рад. Третьим погиб Эдвард Гиллеспи, чье тело, разрубив на части, разбросали по всему графству. Все три убийства, безусловно, связаны. Я был слеп, сразу не увидев эту связь.

— Какую связь? — спросил Патрик.