Адам Бид

– Да, – сказала Хетти рассеянно, ибо ее мысли все это время находились в лесу и ей было бы трудно сказать, с чем она соглашалась. Дина видела, что она не была расположена разговаривать, да и у них не было бы и времени к тому, потому что они подошли теперь к воротам.

Тихие сумерки, с их умирающим западным красным отливом и немногими бледными борющимися звездами, покоились на фермерском дворе, где не было слышно никакого звука, кроме топота тележных лошадей в конюшне. Прошло около двадцати минут после заката солнца, домашние птицы все отправились на насест, и бульдог лежал, растянувшись на соломе, вне своей конуры, рядом с ним покоилась черная с коричневыми пятнами такса, когда шум отворявшихся ворот обеспокоил их и заставил, как добрых служителей, залаять, хотя они и не имели ясного сознания причины.

Лай произвел в доме свое действие: когда Дина и Хетти приблизились, то в дверях показалась плотная фигура с черными глазами, с румяным лицом, которое носило в себе возможность иметь чрезвычайно проницательное и время от времени в рыночные дни презрительное выражение, теперь же имело искреннее добродушное выражение, всегда являвшееся на нем после ужина. Всем известно, что великие ученые, обнаруживавшие самую безжалостную суровость в суждении об учености других людей, были мягкого и обходительного характера в частной жизни; и я слышал об ученом муже, который кротко качал близнецов в люльке левою рукою, между тем как правою осыпал самыми раздирающими сарказмами противника, обнаружившего жестокое невежество в еврейском языке. Должно прощать слабости и заблуждения. Увы! и мы им не чужды, но человек, который держится несправедливой стороны относительно такого важного предмета, как еврейская пунктуация, должен считаться врагом своего рода. В Мартине Пойзере заключалась такого же рода антитезная смесь: он имел такой отличный нрав, что обнаруживал большую нежность и уважение к своему старику отцу, чем прежде, с тех пор как последний крепостным актом завещал ему все свое имущество; никто не выказывал к своим соседям большее сострадание во всех их личных делах, как Мартин Пойзер, но относительно какого-нибудь фермера, Луки Бриттона, например, у которого не были достаточно очищены поля, который не знал начальных правил, как делать изгородь и копать рвы, и обнаруживал такую явную нераспорядительность касательно покупки зимних запасов, Мартин Пойзер был так же жесток и неумолим, как северо-восточный ветер. Луке Бриттону стоило сделать только какое-нибудь замечание, хотя бы о погоде, как Мартин Пойзер открывал в этом замечании следы нездравомыслия и полного невежества, которые так явно обнаруживались во всех его фермерских операциях. Он даже с отвращением смотрел на своего товарища, когда последний подносил ко рту оловянную пинту у выручки в трактире «Ройял Джордж» в рыночный день, и при одном лишь виде его на противоположной стороне дороги в черных глазах Пойзера являлось строгое и порицающее выражение, как нельзя более отличавшееся от отеческого взгляда, которым он встретил двух племянниц, подходивших к дверям. Мистер Пойзер курил вечернюю трубку и теперь держал руки в карманах – единственное развлечение человека, который, окончив дневной труд, еще не хочет ложиться спать.

– Ну, голубушки, вы что-то поздно сегодня, – сказал он, когда они подошли к маленькой калитке, которая вела на дорожку к кухне. – Мать уж начала беспокоиться о вас, и нашей малютке что-то нездоровится. Да как же ты оставила старуху Бид, Дина? Что, она очень убита смертью старика? Он в эти пять лет был для нее очень плохой подмогой.

– Она была очень огорчена тем, что потеряла его, – сказала Дина, – но она, кажется, стала сегодня поспокойнее. Ее сын, Адам, был дома весь день, работая над гробом для отца; а она любит, чтоб он был дома. Она говорила мне о нем почти весь день. У нее любящее сердце, хотя она и имеет очень хлопотливый и беспокойный характер. Я желала бы, чтоб у нее была более верная опора, которая служила бы ей утешением в старости.

– На Адама можно достаточно положиться в этом отношении, – сказал мистер Пойзер, не так понимая мысль Дины. – Насчет его нечего бояться: этот колос даст при молотьбе хорошее зерно. Он не из тех, у которых все солома без зерна. Я, когда угодно, готов поручиться за него в том, что он будет хорошим сыном до последней минуты. Не говорил ли он, что скоро зайдет к нам? Но войдите же, войдите, – прибавил он, давая дорогу девушкам, – мне незачем задерживать вас еще долее.

Из-за высоких строений, окружавших двор, неба было видно немного, но в обширное окно проникал свет в изобилии и ясно освещал все углы в общей комнате.

Мистрис Пойзер, сидевшая в качком кресле, которое было вынесено из гостиной направо, старалась укачать Тотти. Но Тотти не была расположена спать, и, когда вошли ее двоюродные сестры, она поднялась и показала раскрасневшиеся щеки, казавшиеся полнее обыкновенного теперь, когда их обрамляет холстяной ночной чепчик.