Адам Смит в Пекине

Восемнадцатью годами позже я снова задумался над соображениями Силоса-Лабини и понял, что всякая надежда на неизбежное уравнивание возможностей разных народов мира воспользоваться преимуществами процесса все большей интеграции мировой экономики (или страх перед этим уравниванием) были преждевременными. В 1980-е годы подстегиваемая Соединенными Штатами эскалация конкуренции на мировых финансовых рынках вдруг остановила финансирование стран третьего и второго мира и вызвала сокращение мирового спроса на их продукцию. Условия торговли снова стали благоприятными для первого мира — столь же быстро и резко, как они обратились против него в 1970-е. Дезориентированная и дезорганизованная растущей нестабильностью мировой экономики, находившаяся под сильным давлением гонки вооружений, распалась советская империя. Мироустройство, при котором две сверхдержавы вели между собой отчаянную борьбу, исчерпало себя, и третий мир вступил в конкуренцию с бывшими странами второго мира за доступ на рынки и к ресурсам первого мира. В то же время Соединенные Штаты и их европейские союзники воспользовались возможностями, возникшими в результате развала СССР, и начали претендовать (и не без успеха) на узаконенное «монопольное» использование в мировом масштабе средств насилия, полагая, будто их превосходство в силе стало не только наибольшим, но и практически неоспоримым[14].

Тогда же я отметил, что события не развивались буквально как ответный удар и отношения между странами не вернулись к тем, что были до 1970 года. Потому что ослабление Советов сопровождалось одновременным разрастанием того, что Брюс Камингс (Bruce Cumings) окрестил «капиталистическим архипелагом» Восточной Азии[15]. Среди «островов» этого архипелага самым большим была Япония. Затем важнейшими были такие «острова», как города-государства Сингапур и Гонконг, пограничное государство Тайвань и объединившая половину нации Южная Корея. Ни одно из этих государств не было сильным по общепринятым стандартам. Гонконг не был даже суверенным государством, а Япония, Южная Корея и Тайвань полностью зависели от Соединенных Штатов не только в военном отношении, но в значительной степени также в энергетике и поставках продовольствия, а равно и в реализации своей промышленной продукции. И тем не менее совокупная экономическая мощь архипелага, этой новой мировой «мастерской» и «денежного ящика», заставляла традиционные центры капитализма — Западную Европу и Северную Америку — реструктурировать и реорганизовывать свою промышленность, экономику и образ жизни[16].

Такого рода разветвление военной и экономической власти, считал я, не имеет прецедента в истории капитализма, и ее развитие может пойти тремя разными путями. Соединенные Штаты и их европейские союзники могут предпринять попытку использовать свое военное превосходство, чтобы получать у нарождающихся капиталистических центров Восточной Азии «плату за защиту». Если такая попытка увенчается успехом, появится первая в истории действительно мировая империя. Если попытка не будет даже предпринята или окончится неудачей, Восточная Азия может со временем стать центром всемирного рыночного общества, появление которого предвидел Адам Смит. Но возможно также, что это разветвление закончится беспредельным всемирным хаосом. Как я тогда это сформулировал, перефразируя Йозефа Шумпетера, прежде чем человечество задохнется (или насладится) в подземелье (или в раю) всемирной империи с центром на Западе или всемирного рыночного общества с центром в Восточной Азии, «оно вполне может сгореть в ужасах (или в славе) эскалации насилия, сопровождающего разрушение мирового порядка времен холодной войны»[17].

События и тенденции последовавших затем тринадцати лет решительно отменили возможность того, чтобы какой-то из трех вариантов воплотился в жизнь. В мире происходила дальнейшая эскалация насилия, и администрация Буша приняла проект «За новый американский век» в ответ на события 11 сентября 2001 года, что по существу было попыткой создать первую в истории мировую империю. Полный провал проекта во время опытов в иракской лаборатории, впрочем, не покончил с надеждой все-та-ки построить когда-нибудь мировую империю, этот провал лишь сократил шансы на успех. Возросли и шансы бесконечного всемирного хаоса. При этом самым вероятным теперь представлялось формирование всемирного рыночного общества с центром в Восточной Азии. Эта перспектива казалась особенно реальной отчасти потому, что власть Соединенных Штатов в мире сильно покачнулась в связи с иракской авантюрой. Но прежде всего такая возможность была связана с фантастическим развитием экономики Китая с начала 1990-х годов.