Адам Смит в Пекине

Более высокозатратные и менее прибыльные компании, таким образом, могли еще долгое время занимать те экономические позиции, которые (теоретически) могли перейти к более производительным и высокодоходным предприятиям. Но если допустить выход из бизнеса менее производительных и менее доходных фирм (при естественном ходе событий в цикле деловой активности), то Большой спад с его относительно серьезными, но все же ограниченными рецессиями превратился бы в настоящую депрессию. Проще говоря, предварительным условием восстановления здоровой системы была дефляция долгов, ведущая к тому, что Маркс называл «истреблением ценностей капитала». Но поскольку единственным системным средством достижения этого была депрессия, то не оставалось альтернативы, кроме дальнейших займов, что способствовало и стагнации, и финансовой нестабильности[201].

В своем рассказе о Большом спаде Бреннер упоминает два момента, когда короткое время действовал «стандартный» капиталистический метод структурного вытеснения мелких производителей: начало 1980-х годов при Рейгане и середина 1990-х при Клинтоне. Но как только вытеснение мелких производителей уже грозило запустить депрессию всей системы, основные капиталистические страны совместными действиями прекратили «истребление ценностей капитала», расширив общественные и частные займы. «Однако хотя рост займов... помогал предотвратить депрессию, он также замедлял процесс восстановления доходности как основного условия экономического оживления»[202].

Бреннер так и не дал определения, что такое депрессия — сравнительно с относительной стагнацией длительного спада. В только что процитированном отрывке из контекста ясно, что депрессия будет гораздо более разрушительной. Но разница так и не определена, так что мы не перестаем недоумевать: во-первых, испытал ли вообще когда-нибудь мировой капитализм это «классическое», «естественное», «стандартное» вытеснение мелких производителей и настоящую депрессию; во-вторых, если испытал, то в результате каких изменений исторических условий современному капитализму удается избежать депрессии; и, наконец, что эти перемены сулят мировому капитализму и обществу в будущем?

Два Больших спада в сравнении

В поиске ответов на эти вопросы небесполезно сравнить Великую ценовую депрессию 1873-1896 годов, как она была описана в начале этой главы, с бреннеровским описанием Большого спада, или устойчивой стагнации 1973-1993 годов. Вопреки широко принятому определению более раннего периода как депрессии[203] такое сравнение сразу же обнаруживает очевидные сходства. Оба были продолжительными периодами сниженной доходности; для обоих характерно системное усиление конкурентного давления; и обоим предшествовали длительные периоды роста доходности и расширения мировой торговли и производства. Более того, в оба периода кризис доходности и усиление конкуренции имели общий источник с предшествовавшим им расширением: таковым стало успешное освоение отстающими странами новейших достижений, до того остававшихся в «монопольном» владении ведущих стран. Чтобы распространить бреннеровскую интерпретацию длительного спада конца XIX века на сходную ситуацию конца XX века, надо на место Великобритании поставить США (ведущие страны), а на место США и Германии — Германию и Японию (отстающие). Интересно, что понятие «чрезмерная конкуренция», которое появилось в Японии во время кризиса доходности в конце 1960-х — начале 1970-х годов и которым время от времени пользуется Бреннер, характеризуя основной фактор Большого спада 1973-1993 годов, впервые было введено в обиход в деловых кругах во время спада в конце XIX века, особенно для Соединенных Штатов[204].

Однако различия между двумя Большими спадами более важны, чем сходства, что мы и постараемся продемонстрировать. Перед лицом усиления конкуренции, сравнимой с тем, что происходило в конце XX века, мировой капитализм конца XIX века переживал относительную стагнацию в течение более двадцати лет — с множеством локальных кратковременных кризисов и рецессий, но без какого бы то ни было системного вытеснения мелких производителей, которое, по Бреннеру, является стандартным капиталистическим методом восстановления доходности. В производстве по-прежнему было «слишком мало выходов из процесса и слишком много входов в него», а также много больших технологических и организационных инноваций, которые скорее усиливали, нежели ослабляли конкурентное давление на систему. Длительный спад конца XIX века не только приходится на начало так называемой второй промышленной революции. Еще важнее то, что в это время в Соединенных Штатах появляются современные, сложные, вертикально интегрированные предприятия, которые в следующем столетии становятся преобладающими: «Практически отсутствовавшие в конце 1870-х, эти комплексные предприятия в течение менее чем тридцати лет начинают преобладать в большинстве самых важных отраслей [американской] промышленности»[205].