Адам Смит в Пекине

Даже если бы японский кризис удалось предотвратить, возможно, началась бы широкомасштабная продажа принадлежащих Японии американских активов, в особенности долгосрочных казначейских обязательств. Такой ход событий подстегнул бы ставку процента, напугал финансовый рынок и, возможно, поставил бы только-только начавшую выправляться экономику США под угрозу рецессии[191].

Соединенные Штаты в лице министра финансов Роберта Рубина заключили с Германией и Японией соглашение о совместных действиях, направленных на то, чтобы остановить рост иены и падение доллара. Такое обратное движение предполагало снижение ставок процента в Японии сравнительно со ставками в США и более масштабные покупки Японией обеспеченных преимущественно долларом ценных бумаг, прежде всего государственных казначейских обязательств, а также покупку Германией и США долларов на валютных рынках. Это соглашение, которое позднее назвали «соглашение “Плаза” наоборот», стало ошеломляющим и совершенно неожиданным, это был разворот политики Соединенных Штатов, а также их главных союзников и соперников на сто восемьдесят градусов; впрочем, таким же разворотом было в свое время (в 1985 году) и само соглашение «Плаза»[192].

В результате этих крутых поворотов правительства крупнейших в экономическом отношении держав менялись ролями, исполняя свой менуэт взаимной помощи. «Точно так же, как Японии и Германии пришлось принять соглашение “Плаза“... чтобы спасти американскую промышленность от кризиса в первой половине 1980-х, заплатив со своей стороны высокую цену, так же и Соединенные Штаты [были теперь] обязаны оказать такую же помощь идущим к кризису секторам японской промышленности — снова с эпохальными результатами»[193]. Эти эпохальные результаты трансформировали процесс американского экономического возрождения в бум и пузырь второй половины 1990-х годов.

Неустойчивое возрождение

Еще до 1995 года восстановление прибыльности в промышленности Соединенных Штатов приняло вид повышения цен на бирже. Благодаря соглашению «Плаза» для иностранных инвесторов это повышение оказалось еще большим, поскольку росла цена доллара. Еще важнее то, что соглашение «прорвало плотину, и на финансовые рынки США хлынули наличные деньги из Японии, Восточной Азии и других стран, что резко снизило ставки процента и вызвало значительный рост корпоративных займов ради финансирования покупки акций на фондовой бирже». Решающей в этом отношении стала политика Японии. Японские власти не только прямо вкачивали деньги в государственные ценные бумаги Соединенных Штатов и доллар и подстегивали японские страховые компании последовать тем же путем, ослабив ограничения на зарубежные вложения. Сократив учетную ставку до 0,5%, они позволили инвесторам, прежде всего американским, занимать в Японии иены почти задаром, конвертировать их в доллары, а затем инвестировать эти доллары на фондовых биржах по всему миру, в особенности в США[194].

Поток привязанного к США иностранного капитала и обусловленный этим обстоятельством сильный доллар стали главными причинами превращения наблюдавшегося до 1995 года фондового бума в «мыльный пузырь». Впрочем, Бреннер считает, что этого могло не произойти, если бы не политика Федеральной резервной системы США. Несмотря на знаменитое предостережение (в декабре 1996 года) об абсурдном разрастании фондового рынка, Гринспен «не сделал ничего и не обнаружил своими действиями никакой обеспокоенности относительно взмывших до космических высот цен на акции». Напротив, постоянно увеличивая приток денег на внутренний рынок, он не поднимал сколько-нибудь значительно процентную ставку и не связывал банки более строгими резервными требованиями, как не ужесточал и гарантийных требований при покупке акций. Когда же стал расти пузырь, Гринспен пошел еще дальше.

К весне 1998 года он прямо объяснял стремительный рост цен на акции экономическими достижениями в рамках «новой экономики», считая, что именно она удерживает инфляцию и обнадеживает инвесторов «исключительным ростом доходов в отдаленном будущем». Он также выражал удовлетворение ростом корпоративных инвестиций и потребления граждан, проистекавшим из роста благосостояния в результате значительного повышения стоимости активов, причем бум в этих условиях еще усиливался.... Биржевые спекулянты вряд ли ошиблись бы, если бы сделали вывод, что председатель ФРС, несмотря на свою профессиональную осторожность, не просто не порицал их обогащение, но считал его благоразумным и благотворным[195].

Поток капитала, хлынувший благодаря соглашению «’’Плаза” наоборот» и режиму дешевых кредитов, установленному ФРС, стал основным условием образования пузыря на рынке акций.