Адам Смит в Пекине

Вторая проблема, возникающая в связи с тем, что Бреннер ограничивается тремя странами, гораздо серьезнее: анализируя динамику развития капитализма, он фактически исключает из рассмотрения политику. Несомненно, взаимоотношения Соединенных Штатов, Японии и Германии были одним из решающих факторов эволюции мирового капитализма после Второй мировой войны, но, конечно, не единственным и даже не самым важным. Как пришлось признать Бреннеру (цитату мы привели в главе 4), во время Большого бума взаимодействие Соединенных Штатов с Германией и Японией полностью определялось рамками отношений Соединенных Штатов, СССР и Китая, диктуемых холодной войной. Глубокое влияние на кризис доходности, обозначивший переход от Большого бума к Большому спаду, как и на Великую стагфляцию 1970-х, оказал параллельный кризис американской гегемонии, который был вызван эскалацией вьетнамской войны и последующим поражением США. Что до неолиберальной контрреволюции Рейгана—Тэтчер, то она не была всего лишь (или в первую очередь) ответом на неразрешенный кризис доходности, она прежде всего была ответом на углубление кризиса гегемонии. И все время конкуренция между капиталистами и взаимодействие трех крупнейших мировых экономик определялись широким мировым политическим контекстом. Почти полное отсутствие этого контекста в изложении Бреннера есть на самом деле источник не только искажений, но и неопределенности.

 _{График 3.1}

Национальный экспорт в процентах от мирового экспорта

 ^{Источник: WTO International Trade Statistics.}

Рассмотрим теперь связь кризиса доходности конца 1960-х — начала 1970-х годов и одновременного падения золотого стандарта доллара. Как мы видели, Бреннер молча признает, что свою роль в отказе от золота сыграли политические соображения, но тем не менее он считает, что первым и определяющим фактором была конкурентная борьба между американскими производителями и их немецкими и японскими конкурентами. Мы уже отмечали шаткость этого аргумента, игнорирующего сравнительно независимую роль сопротивления рабочих в этом кризисе. Однако самым важным была не конкуренция между капиталистами и не отношения между трудом и капиталом, но прямое, а в особенности косвенное воздействие эскалации вьетнамской войны на платежный баланс Соединенных Штатов. Хотя Вьетнам в изложении Бреннера показательно отсутствует, эти «вьетнамские» проблемы нет-нет да и прогладывают у автора. Так, говорится, что «возросшие расходы на войну во Вьетнаме» были причиной внезапного роста инфляции в США, которая в 1965-1973 годах замедлила, хотя и не остановила совсем рост реальной заработной платы. Этот рост инфляции, в свою очередь, вызвал ослабление конкурентного положения американских производителей как внутри страны, так и за рубежом по сравнению с положением их немецких и японских конкурентов[231].

Эти случайные наблюдения демонстрируют, что даже Бреннер вынужден признать, что за усилением конкуренции Соединенных Штатов с иностранными производителями и превратностями борьбы между трудом и капиталом в США и других странах просматривается в высшей степени систематическая и при этом политическая переменная, которую он в своем исследовании не принял во внимание. Эта незамеченная переменная есть борьба за власть, в ходе которой правительство США стремилось силовыми методами сдержать национализм и коммунизм в третьем мире. Эскалация войны во Вьетнаме не смогла остановить сопротивления вьетнамцев, напротив, она вызвала к жизни широкую оппозицию войне в самих США, и эта борьба достигает наивысшей точки в те же годы, что и кризис доходности. Как я указывал в другом месте, издержки войны, включая расходы на программы, призванные остановить рост оппозиции внутри США, не только еще больше уменьшали прибыль, но и стали основной причиной коллапса бреттон-вудского режима установления фиксированного валютного курса и последовавшей затем массивной девальвации американского доллара[232].