Адаптация

       - А у тебя, значит, есть? - напряжение в его голосе нарастает. Но убивать не спешит. Почему?

       - У меня есть память всех циклов улья.

       - И сколько их было?

       - Два. И я помню их опыт.

       - Нельзя помнить опыт, лапочка.

       Айне осторожно тронула дверь, расширяя щель. Ева по-прежнему не обращала внимания ни на кого, кроме Глеба. Это хорошо. Пусть они разговаривают.

       Нащупав рукоять пистолета, Айне вытянула оружие. Оно по-прежнему было тяжелым и неудобным. Но шанс будет лишь один, и надо им воспользоваться.

       - Вы развиваетесь, - теперь Айне видела и Глеба, он сидел на корточках над телом беременной женщины и смотрелся в ее лицо. Лицо почему-то было гладким и блестящим. И Айне сообразила, что это - не лицо, а маска.

       Снять пистолет с предохранителя. Держать крепко, двумя руками. Целиться, не прищуривая глаз. Направить ствол на цель, чтобы прицел, мушка и объект оказались на одной линии.

       - А я поверил, что ты настоящая. В смысле, человек. Они вели себя иначе. Или правильнее сказать, это ты вела себя иначе?

       - Я и была человеком.

       - Неужели?

       - У меня ее память, - Ева щепотью коснулась лба, и движение это сдвинуло ее с линии огня. - Я была Евой.

       - А настоящая?

       - Я настоящая.

       - Ложь.

       - Почему? Я помнила ее жизнь и ее смерть. Я испытывала ее эмоции. Я совершала поступки, которые совершила бы она. Я и есть Ева. Не надо, Глеб. Если ты убьешь меня...

       - Одним монстром в мире станет меньше.

       Расстояние большое, а цель маленькая. И Тода рядом нет. С ним легко стрелять и пуля всегда мишень находит. И потом Тод говорит, что Айне - умница, хотя на самом деле это он попадал.

       - Я не монстр.

       Ева поднялась, и за ней потянулась белесая паутина. Лопаясь, нити втягивались в кресло.

       - Посмотри. Чем я отличаюсь от самок твоего вида?

       - В том и проблема, что ничем. Мадам, не улыбайтесь, это страшно.

       Страшно, что Ева заметит. И что Айне не попадет. Пули в пистолете нечестные, но данное обстоятельство не имеет значения, если трасса проляжет мимо цели.

       А голос Глеба изменился:

       - Вы убили этих людей.

       - Нет. Мицелий хранит память о них, как сохранит память обо мне и о тебе. И восстановит в любой момент времени.

       Ева шагнула, став чуть ближе.

       Надо стрелять.

       Нельзя. Тод говорил, что не стоит спешить. Что надо слушать себя, и тогда точно не пропустишь тот самый момент.

       Айне не понимала. Ждала.

       - Я говорю не о ДНК, Глеб. Я говорю о тебе как личности. Вспоминания. Характер. Накопленный опыт.

       Еще шаг. И теперь она совсем близко. И стоит удобно, но внутри Айне тишина. Она не уверена, что момент нужный. Она не умеет оперировать эмпирическими образами.

       - Ты можешь быть только собой. А я могу быть всеми. В этом разница и только...

       Ева развернулась и, указав на дверь, произнесла.

       - ...только сначала нужно избавиться от лишних особей.

       И Айне нажала на спусковой крючок. Громыхнуло. Отъехавший затвор разрезал кожу на пальце. Она забыла, что нельзя держать так. Но Айне нажала второй раз и третий.

       А Ева все шла.

       И шла все быстрее.

       И когда она распахнула дверь, пули закончились.

       Айне совершила ошибку. Она очень не любила ошибаться. Просто... просто Тода рядом не было.

       - Здравствуй, - сказала Ева, закрывая левой рукой рану в животе. Кровь из раны сочилась прозрачная, словно акварельные краски. Кровь спускалась по Евиным ногам, и мицелий не поглощал ее.

       Розовые пузыри расцвели на губах. А еще один выстрел, сухой и тихий, опрокинул Еву на пол.

       - Ты как, жива? - спросил Глеб, склоняясь над телом. Он прижал пальцы к шее, слушал пульс, хмурился, а затем приставил пистолет к спине и выстрелил.

       - Жива, - ответила Айне.

       Под Евой расползалась лужа карамельно-розовой крови.

       Спустившись, Тод подошел к лежащему человеку и перевернул. Приподняв веки, он провел по глазному яблоку, стирая липкую пленку красящего вещества. Под ним обнаружилась темная поверхность настоящей склеры, расчерченная октаэдрами секторов.

       Вектор мутаций был определен.

       А бункер - открыт. Спали пулеметы наружного периметра, камеры смотрели в землю. Надоедливая память услужливо подсказала план здания и проложила оптимальный путь.

       На первой же ступеньке лепестки пули рванули мышцу, приближаясь к руслу артерии.

       Тод ускорил шаг.

       Встречавшиеся на пути псевдолюди были также неподвижны, как и те, что остались снаружи. Тод надеялся, что это продлится достаточно долго, чтобы он успел.

       Когда по бункеру прокатилось эхо выстрела, Тод побежал.

       - И что дальше? - поинтересовался Глеб, переворачивая Еву на спину. - Оно погибнет?

       - Да.

       - А люди, которые еще живы, они станут прежними? Да ладно, можешь не отвечать. Я уже взрослый, в сказки не верю. Главное, что эта сдохла. Успели, да?

       Айне кивнула.

       Она положила пистолет на столик, поправила трубку старого телефона и сказала:

       - Надо убраться.

       Взяв Еву за руки - мертвые, они еще были теплыми и мягкими, словно костей и мышц внутри не осталось. И Айне почудилось, что стоит сдвинуть с места, и руки растянутся до бесконечности, как эта густая кровь, а потом порвутся.

       Но она все же попыталась сдвинуть.

       Ева оказалась тяжелой.

       - Дай сюда, - Глеб поднял тело легко. Глеб сильный.

       Но он - не Тод.