Адаптация

— Рич, ты можешь бороться. Из всех людей, что я знаю, уж ты–то способен побороть это. Что бы с тобой ни происходило, мы найдем выход, вместе. — Калеб сделал робкий шаг в направлении друга, но тот даже не шелохнулся. — Открой камеру, выпусти меня.

— Не могу… Артур не может… не хочет. Для него ты преступник. — Ричард тихо застонал. — Он ведь практически меня поглотил, заменил собой. Я позабыл о тебе, о задании, у меня началась другая жизнь, не менее реальная. И что самое интересное, тебя не существовало еще час назад, а потом внезапно все вспомнили, что ты еретик, сбежавший из казематов монастыря в горах. Мерзкое чувство, когда в голове всплывает воспоминание настолько глубокое и настолько хорошо забытое, что его появление сопровождается практически физической болью.

— Борись с этим, Рич! Тут творится что–то странное, и нам надо поскорее возвращаться к капсулам. Черт с ним, с заданием, на кону наши жизни. Твоя жизнь!

— Ее больше нет. Меня больше нет. Боюсь, уже слишком поздно… Я не могу сопротивляться этому наваждению, прости, но тебе придется делать все самому. Моих сил, возможно, еще хватит, чтобы тебя вызволить, но дальше решай сам: бежать или выполнять задание… В любом случае Артур тебе помешает, он этого хочет… хочет во что бы то ни стало схватить тебя.

— Я тебя тут не брошу, и плевал я на твоего воображаемого Артура! — Калеб сжал кулаки и уже готов был подойти и если не отвесить оплеуху, то уж точно хорошенько потрясти за плечо отчаявшегося друга.

За дверью послышалась возня и эхом разнесся гулкий бас. Ричард встрепенулся и начал преображаться: плечи его расправились, спина выпрямилась, подбородок приподнялся, рука легла на эфес шпаги — и теперь по ту сторону решетки стоял самый настоящий аристократ, будто сошедший с музейной картины. — Хочешь жить — начни мне подыгрывать. — На лице друга проступило безразличие и даже некая скука, а в глазах сверкал лишь холод да усталость. — Я постараюсь тебя вытащить, если только…

— А, сэр Артур, вот вы где… — В темницу протиснулся тучный человек, чье красное одеяние недвусмысленно говорило, что он не кто иной, как сам кардинал. — Что знатный господин может делать в компании этого ничтожества?

— Нич… жества?! — Калеб по привычке хотел было возразить и красочно описать все, что думает об этом жирном борове в занавеске, но вовремя опомнился и умолк, изображая смирение и раскаяние.

— Вот видите, в нем говорит бес! — радостно кивнул кардинал и, садистски улыбнувшись, уставился на пленника. — Только взгляните, что на нем надето. Неужто подобные тряпки нынче носят в Преисподней? Ох, с какой же радостью мои послушники его освежевали бы да изучили. Ведь наверняка, если поискать, то отыщется и хвост и рога.

— К сожалению, его ждет костер, так что нечего будет изучать, разве что пепел и серу, — совершенно спокойно возразил Артур, стоя вполоборота и посматривая на друга чуждым взглядом.

— О, не беспокойтесь по этому вопросу, — радостно заявил толстяк. — Я получил письмо от Его Величества. Нашего одержимого ждут при дворе для обряда очищения. Впрочем, если ничего не выйдет, то дворцовая площадь прекрасно подходит для большого костра. Столичных жителей давно не радовали жаркими представлениями. Спорю, что и ваш сын ни разу не видел ни одной казни.

— Вы правы, ни один из моих отпрысков не видел казни, да и я сам, смею заметить, присутствовал на подобном лишь в детстве. Кажется, эта традиция давно изжила себя.

— Вполне возможно, о ней стоит напомнить. Что же, мой друг, идемте. Оставьте беса в одиночестве, ему предстоит долгая дорога на рассвете. Может, даже повезем его напоказ через пару деревень, пусть селяне покидают камни да поплюют на него.

— Отличная мысль, ваше преосвященство, — кивнул Артур и уголки его рта растянулись в довольной, если не сказать злорадной ухмылке. Было ли это по–настоящему или Ричард настолько хорошо играл свою роль? Во всяком случае, по спине Калеба пробежали мурашки, и ему стало по–настоящему страшно не только за себя, но и за друга. — Не желаете поужинать перед вечерней проповедью?

С этими словами они вышли за дверь, но их смех еще долго разносился эхом под каменными сводами темницы. Калеб в прострации сполз по стенке и, вытянув ноги, уставился в одну точку: в то место, где держался за прутья Ричард, его Ричард, в котором еще теплилась жизнь и осознанность. Теперь же ничего не было понятно, и это пугало. Казалось, что от друга не осталось ничего, что под внешней оболочкой отныне обитает совсем другой человек — уроженец этого безумного мира. Да и сам мир показывал себя с новой, безумно реальной стороны, словно именно прошлое было сном, от которого он внезапно пробудился, и теперь впору задуматься: а не сошел ли с ума ты сам? К тому же выяснилось, что у этого Артура имеется сын и, по–видимому, жена, а то еще и целая куча родственников. Такое за один вечер не сделаешь, ведь все эти люди Рича и в глаза–то не видели, и что будет, когда он перед ними явится?