Адаптированный Гораций

Что ни явись позорной страсти плодом,
Будь то Ахилл и Агамемнон вкупе,
Елена, вожделенная данайцам
Иль Зевса неопознанная смена,
Сей плод равно — плод блуда и разврата,
Покуда боги управляют миром
И им еще до девок дела нету.

Давай теперь на божество ссылаться,
Минутные оправдывать влеченья.

Все страсти вне закона, потому-то
Они равны в постыдности счастливой,
Влюбленные грешны и непорочны.

Не ревность старца водит нас по кругу,
Но жизнь души, покинувшая душу,
Сама с рабом немым блудя сравняла
И пустота меня переполняет.

Я дед внучка! Убийственно известье
Благое это. Десять лет хотел я
Твой плод назвать и так, и по-другому.
И счастье, и позор твои ужасны.
Скажу тебе, что сука ты, Даная.

Пусть сбудется пророчество глухое,
Твою любовь к богам я утоляю.

Умерь, Кронид, перунов громыханья,
Меня минуло и испепелило
Былой любви увядшее страданье.

Что мне до сроков: разорвутся нити,
И смерть в истоке восторжествовала,
Летят по небу солнечные диски,
Застыл в броске какой-то юный мальчик.

VIII

Скоро мы в гости пойдем, скоро мы купим орехи.
Скоро напьемся слегка и, признаваясь в любви,
Глянем на облак летящий, такой же кораблик,
Скажем тихонько себе, чтобы не слышал никто:
Ну и что, что из этих предметов, увы…

Медленным взором своим я слежу
Опадание листьев, гусиную невскую кожу.
Тихо стучит сердечко, колокол тихо звенит.
Я поднимаю очешник, снова роняю.
Девочка с киской бежит, мальчик ругается матом.
Утки и чайки летят, крякая важно «да-да».

IX

1

Вообразился я в косом раю.
Скажи мне, ангел, где они
Те переулочки глухие, кривые,
Где булки розовеют, мякоть задохнулась,
Тепло, и голос не звучит?
Я сам себе приснился? Наяву ли?

Уж булки розовеют, мякоть слышит,
Тепло, и голоса не дышат.
Тепло, и голос не звучит.
Так где же переулочки косые, кривые,
Где булки розовеют, мякоть задохнулась
И голос по-особому молчит?
Скажи мне, ангел.

2

Толкает твердь, толкает воду,
Кровотеченье чудное томится
И возвращается, чтоб влагу остудить,
Чтоб позабыть свою природу.

Спаси меня, веселье терпкое, спаси,
Пусть красный привкус виноградин
От площади немолодого сердца
В сырой груди у города сочится:
Суровое мерло глотают губы
И нам знакомы первые удары
Осколка Исаакия в груди…

1997 — 1998

Адаптированный Гораций

I