Адд, за дело! (СИ)

Я вновь топтал потрескавшиеся камни мостовых своими запыленными на работе сапогами. Хотя неширокая мостовая теоретически предназначена была только для всевозможных колесно-саночных средств передвижения, прохожие, для которых отводились совсем уж узенькие дорожки по бокам проезжей части, не стеснялись использовать все дорожное пространство, привычно уворачиваясь от наезжающих на них колес, выслушивая ругань извозчиков и так же привычно ругаясь им вслед.

Город преимущественно состоял из невысоких двух-, трех-, реже четырехэтажных зданий. Чуть повыше были белые, одинаковые храмы. Имелось и несколько выдающихся (исключительно в смысле высоты) построек: Большой Королевский Университет, Коллегия Магов, Сенат, несколько старинных аристократических особняков и тому подобное. И, конечно же, над всеми зданиями нелепо торчала макушка королевского дворца, которую можно было видеть из любой части города, напоминавшая всем о королевском величии. И это при том, что город не из маленьких: небольшая по площади старая его часть, окруженная стеной древней кладки, в которой имелось несколько никогда не закрывающихся ворот, преграждающих выход на главные улицы, и порядком разросшийся Новый Город (где, однако, старинных зданий было гораздо больше, чем современных), защищенный крепостной стеной, сложенной еще при предыдущем короле. С восшествием на трон нынешнего властителя Лейтиса III город и не думал прекращать разрастаться. Учитывая, что крепостную стену никто переносить не собирался, новые дома преспокойно строили сразу за стеной; так появился пригород. Все это – город и его предместье – являлось столицей великой когда-то (сейчас не очень) страны Эфринии, и носило гордое название Эгиант (действительно, это слово из полузабытого, устаревшего языка в переводе означает именно гордый, только об этом теперь мало кто знает, а эфриния с того же языка переводится как бесконечная).

Поскольку на все эти достопримечательности я вволю нагляделся еще в юном возрасте, то повторно осматривать их не стал, так как, пройдя пару улиц, почувствовал, что здорово устал и зверски проголодался. На мое счастье неподалеку располагалась хорошо известная мне таверна, где можно было вкусно и недорого перекусить.

Свернув за лавкой меховщика, я оказался перед желанным пристанищем для жаждущих и голодающих проходимцев, в смысле прохожих (хотя, зачастую трудно отличить первых от последних). Над дверью висела вывеска "Приют странника". Красивое, но совершенно не подходящее название для городских строений. Приличные богатые приезжие обычно столовались у знакомых или в приличных, дорогих забегаловках, те, кто победнее, предпочитали обходиться своими запасами, справедливо полагая, что жизнь в столице им не по карману, ну а местных жителей трудно назвать странниками, потому что "странствовали" они в основном из дома на работу и обратно. Впрочем, для меня название имело совсем иной смысл. В слове "странник" мне чудилось "странность"; и правда, в этой таверне частенько появлялись разные люди, чем-то неуловимо отличающиеся от остальных. Мне нравилось думать, что и я отношусь к их числу.

Я толкнул дверь и поприветствовал лениво развалившегося на стуле у входа вышибалу Рокуса. Он здесь сидел только потому, что так было принято: в каждой таверне должен был быть тот, кто способен пресечь возможные беспорядки в самом начале, не давая им разгореться и нанести ущерб хозяину таверны и общественному спокойствию. На самом деле у Рокуса было мало работы ("Приют странника" был на удивление довольно тихим местечком), что не мешало ему являться одним из лучших в своем деле. Сорокалетний бывший вояка, он не утратил своих навыков вне казармы, при нем даже бесшабашные уличные хулиганы не решались на свои не слишком законные проделки, а подвыпившие прощелыги непонятного рода деятельности и с не внушающими доверия физиономиями вели себя тише воды.

Я поздоровался с хозяином, Добрым Картом, высоким седеющим человеком с прищуренными, но подмечающими любую мелочь глазами. Он как обычно находился за стойкой, усердно протирая и без того чистые кружки перекинутым через плечо полотенцем, всегда белоснежным. У меня, как и у любого завсегдатая этого заведения, было свое излюбленное место – недалеко от окна, откуда хорошо просматривалась улица и где легко было наблюдать за всеми сидящими в таверне посетителями; там-то я и уселся. Были здесь и небольшие отдельные помещения, где тебя никто не видел и не слышал, но я пока не испытывал особого желания там сидеть.

Не успел табурет скрипнуть под моим весом, как ко мне уже приближалась здешняя официантка Аннель – хорошо быть завсегдатаем. Миловидная, стройная девушка, она переставала быть милой с теми, кто вел себя с ней, мягко говоря, неучтиво, а поскольку Рокус научил ее, что надо делать в этом случае с подобными типами, последние быстро перевелись. На добродушные подшучивания она не обижалась, только улыбалась в ответ, и многие постоянные клиенты специально шутили, лишь бы увидеть эту улыбку – надо сказать, очень приятную и завораживающую.