Аделаида

— Дружище! Со своим винопитием вы гораздо скорее моей дочери превратитесь в зомби, — Док поморщился. — Я же хочу просто внушить ей мысль о том, что о своей беременности она не должна никому говорить ни слова.

— И она вас послушает?

— Какое-то время, да. Послушает. Но программа не может работать бесконечно долго. Иначе это, действительно, может причинить вред и моей девочке и моему будущему внуку. Но первое, что мы должны сейчас сделать, это отвлечь шейха. И вот тут твоё перманентное пьянство нам может здорово помочь. Если ты, конечно, будешь изображать алкоголика, а не напьёшься по привычке, как делаешь это уже неделю.

— Док! Только скажите! Только скажите, как! — на глазах у Дэна вновь заблестели слёзы.

— Ну, во-первых, ты выпьешь таблетку бултса. Вот она, — Михаэль Эткинд жестом фокусника извлёк изниоткуда большую голубоватую пилюлю и бросил её прямо в бокал темного пива Дэна. — Через три минуты ты будешь абсолютно трезв. Бултс — крайне серьёзный препарат, поэтому запомни на будущее, прекращать с его помощью твои попойки я впредь не буду. Я давал клятву Гиппократа, поэтому не хочу, чтоб ты отправился к праотцам раньше времени. Но сегодня мы сделаем исключение. Ты сейчас придёшь в норму, но постараешься максимально талантливо и максимально достоверно изобразить перед шейхом безнадёжно влюблённого в Дэли и проигравшего соперника. Насколько я успел разобраться в психотипе его личности, Мустафа — азартный игрок, боец… Но он и милостивый покровитель тех, кто заведомо слабее.

Дэн одним глотком выпил пиво с растворившейся таблеткой и на пару минут притих, то ли внимая словам Дока, то ли прислушиваясь к собственным ощущениям.

Михаэль удовлетворённо кивнул головой. Профессионально пощупал пульс своего приятеля, легко приоткрыл веко Дэна, зачем-то коснулся пальцами крыльев его носа, и, наконец, поводил тонким пальцем перед этим же носом.

— Ну, что ж, почти порядок! Эх, как же мне, порой не хватает такого мощного и здорового сердца… Так вот, повторюсь, твоя задача, сынок, максимально долго и максимально слезливо удерживать шейха на его вилле. Он ни в коем случае не должен даже пытаться звонить Аделаиде, идти к ней и тому подобное… Однако, не переиграй. Если шейх почувствует в тебе тряпку, он вытрет о тебя ноги.

Дэн вскочил, но практически сразу снова сел:

— Я не понимаю, Док. Или…или… Или я достойный соперник, или я слезливая размазня. В одном случае Мустафа меня пристрелит, во втором он на меня плюнет.

— Ты должен сделать так, чтобы шейх взбесился, взревновал, но тут же успокоился, чувствуя себя победителем. Придумай историю про своих каких-нибудь страшно знаменитых и титулованных предков, про голубую кровь, про десять дипломов престижнейших университетов… А потом быстро дай задний ход. Признай, что былое величие утеряно, что ты осознаёшь превосходство господина Мустафы. Если ты будешь убедителен, то подаришь нам с Аделаидой минут тридцать-сорок.

— Док, остался один пустяк… Осталось решить, как сделать так, чтобы охрана шейха не спустила меня с лестницы, а он согласился со мной поговорить.

Михаэль только загадочно улыбнулся.

* * *

Мустафа закончил намаз, легко поднялся с колен и стремительно вышел в просторный холл, где разрывался телефон. Этот мелодичный (по мнению дизайнеров и оформителей виллы) звук бесил его чрезвычайно. Во-первых, мелодия из диснеевского мультика про Алладина, имела с арабской музыкой столько же общего, сколько общего имели бы настоящие восточные пряности с дешёвыми пакетированными специями из Америки, которыми были уставлены столы в арабском ресторане острова Пу. Миллиарды миллиардами, но природу не обманешь.

Во-вторых, назойливый звонок, наверняка, означал местного абонента: мама и деловые партнёры звонили Мустафе по мобильной связи. Аделаида и её маменька, кстати, тоже. Поэтому трезвон, лишивший его привычного удовлетворения от намаза, мог быть только от назойливой обслуги, которая вознамерилась согласовать с ним меню сегодняшнего ужина. Тем не менее, трубку он снял:

— Слушаю!!!

— Боже, какой рык! — проворковала в трубку мадам Готлиб, — Дорогой будущий зять, простите покорно, что оторвала вас от дел, но у нас чрезвычайная ситуация…

— Что произошло? — значительно мягче спросил Мустафа, успев удивиться тому, что Нани звонит не на мобильный, а на стационарный телефон.

— Мне только что звонил доктор Аделаиды. Он встревожен.

— Что с ней? — опять зарычал мужчина.

— Не с ней, а с ним… В смысле, не с доктором. И не с Аделаидой. Словом, вы, наверное, заметили, не могли не заметить, что один из наших гостей, английский писатель, по уши влюбился в мою девочку. После того, как он узнал о вашей свадьбе, он страшно запил. Доктор говорит, что в любую минуту мы можем получить попытку суицида..

— Вы говорите об этом Даниэле, или как его там? Такой рохля, такой нервный, субтильный?

— Да. Не уверена. Но, не важно. Дэн просит вас его принять. Профессор Эткинд уверяет, что это, фактически, стокгольмский синдром. Парень видит в вас узурпатора, но готов вам повиноваться. Словом, в этой психиатрии всё так сложно… Вы примите Дэна?