Аден

– Именно так.

– А приходилось бывать в африканских филиалах?

Михаил, кажется, понял, почему Меффер задал этот вопрос. В 2121 году урановые рудники в Центральной Африке охватили волнения. Рабочие бастовали, и Меффер в условиях Глобальной Нестабильности[11] принял прагматичное решение: рабочие получили надбавки, но вскоре были заменены роботами и уволены.

«Мы не можем позволить себе волочиться в хвосте прогресса. Отрасль диктует, чтобы корпорация шла в ногу со временем и требованиями даже не сегодняшнего, а завтрашнего дня, – говорил Меффер на годовом собрании акционеров. – Роботизация всеобъемлюща и масштабна, и только мы до поры до времени воротили нос от этой необходимой очевидности».

Результаты не заставили себя ждать. Уже в следующем году ОАК добилась впечатляющих прибылей, а в городах близ урановых копей начались протесты, переросшие через три месяца в вооруженные столкновения.

Но всё это было в прошлом. Здесь, сидя в уютном кожаном кресле, дыша кристально чистым воздухом без запаха жжёных покрышек и горящей плоти, посреди роскоши и рядом с сильным мира сего, Михаил почти верил, что воспоминания, вспыхнувшие у него в голове, это – так, пустяк. Лицом к лицу войны не увидать.

Мы ведь избежали ядерной войны. И «Аден» – чем не доказательство, что всё может быть иначе. Города на Земле со временем отстроятся. Люди привыкнут к машинам. Появятся новые профессии, отрасли. Всё будет хорошо…

– Михаил, вы о чём-то задумались?

– Ничего особенного, – Михаил быстро вернулся в реальность, натянуто улыбнулся.

– Кажется, я должен перед вами извиниться. Второй вопрос и сразу про работу. Профессиональная деформация. Думаю, вы должны меня понять… Вы ведь были у нас на хорошем счету – я навел справки… Сменим тему. Немедленно! Вы уже больше недели живете на Марсе. Как вам у нас, то есть, я хотел сказать – здесь?

– Здесь приятно.

– Приятно? Ну да, ну да, – усмехнулся Меффер. Его непринужденность всё больше располагала Михаила.

– Господин Меффер?

– Зовите меня Эрик.

– Эрик, скажите, а вы сами здесь давно?

Михаил не хотел задавать этот вопрос, но сознание отчаянно сбоило. Приходилось выпутываться. Не получалось нащупать нужную тональность и суть разговора. По-прежнему казалось, что разница между ним и собеседником чудовищно велика. К досаде Михаила, Меффера эта проблема не терзала.

– Я здесь почти вечность.

Слово «вечность» Его Атомное Величество сказал без пафоса, как бы констатируя факт своей биографии. Таким же тоном он мог бы произнести: «Я окончил школу в шестнадцать лет».

Откуда-то из глубин дома возникла миниатюрная девушка в белоснежном передничке. Она молча расставила чайные чашки, блюдца и заварочный чайник.

– А вот и наш чай. Угощайтесь, Михаил. Че кы ча фейчанг хаохы[12], как говорят мои восточные партнеры. Вы пьёте без молока?

Пока пили чай, Эрик развлекал Михаила марсианскими байками. Среди них была история о двух первых сёстрах-близняшках, которые родились на Марсе и обладали, по слухам, экстрасенсорными способностями. Выяснив посреди беседы, что Михаилу интересна атомная тема, Меффер не смог устоять перед соблазном и достал из сейфа планшет.

– Теперь всё здесь, Михаил, – с особой теплотой в голосе сказал Эрик. – Всё, что нужно для управления планетарной компанией. Сколько урановой руды добыли сегодня, за неделю, за месяц. Сколько киловатт-часов энергии выработали наши станции. Всё здесь. Вершина корпоративной аналитики. Века технологической эволюции, и вот я управляю компанией, сидя на другом конце солнечной системы с помощью одного маленького устройства. Вы же как раз работали по части аналитики?

– Да. Вернее, перевелся из отдела по работе с изотопами, – Михаил сделал глоток и поставил чашку. Слишком крепко.

Меффер продолжал вертеть в руках любимую игрушку:

– А хотите взглянуть?

– Не откажусь, – Михаил отставил фарфоровую чашечку с иероглифом . Взял из рук Меффера планшет.

Перед ним предстало все нутро обширных владений Атомного Императора. За каждой цифрой, за каждым колебанием графика скрывался труд тысяч рабочих рук, тысяч механизмов и тысяч мыслей. Где-то в сотне миллионов километров корпоративный механизм работал, и всё это, хоть и с задержкой, отражалось на экране устройства. Всего один тап, и сотня городов останется без света. Один тап, и можно обрушить фондовый рынок. Раз – и творческий ум тысяч сотрудников, помноженный на силу самых мощных и разумных машин, начнёт выполнять любую волю владельца планшета.

– Как вам интерфейс? По-моему, конфетка! – поинтересовался Меффер.

– Очень продуманный.

– Его разрабатывало наше IT-бюро. Конечно, какие-то компоненты мы отдавали на аутсорс в компанию Тома Реда. Вы ведь знаете Тома? Но большую часть кода писали наши ребята. Кстати, о корпорациях. Вы же выиграли безлимитный платиновый билет!

– Иначе меня здесь не было бы.

– Да-а, – протянул Меффер, – Гениальная маркетинговая акция Вальтера. Пожалуй, это самый потрясающий момент в вашей жизни?

– Пожалуй.

– До этого вы жили в зоне стабильности? Конечно, конечно! Я бы не простил себе, если бы наши менеджеры подвергались опасности.