Аден

Продолжая исподволь наблюдать за мальчиком, отец-настоятель купил несколько мешочков риса и что-то из вяленых продуктов. Напоследок он наклонился к Канну и взял глиняную фигурку, не то птицу, не то корабль, которую тот теребил в руках. В следующее мгновение монах уже удалялся от него по пыльной площади, а в руках мальчика была крепко зажата небольшая книга в толстом переплете из чёрного пластика – его первый молитвенник.

* * *

Мысли Канна прервал вошедший в храм помощник Но-Раха. Растрёпанный, с большими ушами, с которых стекали тяжёлые капли марсианского дождя. Парень промок до нитки и дрожал на ветру. Его широко раскрытые зелёные глаза блуждали по храму, пока не наткнулись на Канна, сидящего у алтаря. Парень просиял, позволил себе улыбку и сообщил:

– Ваша смиренность, мы прибыли.

Канн поднялся с колен, обернулся.

– Воистину, велик и благодушен Архитектор!

Он схватил светильник и выбежал с ним под ливень, который, казалось, поглотил всё вокруг. Он быстро преодолел внутренний двор храма, миновал массивные обитые золотыми листами ворота, точную копию известных всем землянам «Золотых Ворот»[25], и направился к пристани. Несколько раз он чуть не поскользнулся на массивных булыжниках, отполированных тысячами ног паломников. Канн подошёл к ладье, которую волны Руадильского моря бросали из стороны в сторону. Но-Рах был уже на берегу и помогал крепить швартовые ко кнехтам.

– Здравствуй, Но!

– Здравствуй, Канн! Слава Архитектору, успели! Ещё бы два часа и не знаю, удалось бы довезти достопочтенного лорда до вашей обители. Не удивился бы, если бы Руадильское море захотело провести обряд вместо вас.

– Могу я чем-то помочь?

– Нет, я почти закончил. А, точно, повозка! Где повозка?

– Забыли! – воскликнул Канн и добавил – Сейчас привезу!

Он бросился в сторону Храма. Прошло ещё минут десять. Но-Рах с вернувшимся помощником аккуратно вытащили саркофаг на берег и накрыли тентом, не давая дождю попасть внутрь.

Темнело. Из-за водяной стены опять появился силуэт Канна, он тяжело волочил за собой повозку. Все прочие монахи давно разошлись по кельям и помочь не спешили.

Не без труда переложив саркофаг на повозку, они медленно двинулись к храму. Дождь окончательно вымочил всех троих и мешал смотреть под ноги, но никто не жаловался. Ритуал следовало исполнять молча. Молнии освещали повозке путь, а огонь, который Канн зажег в Храме, служил им путеводным маяком. Остановив повозку перед ступенями, они вновь подняли саркофаг и понесли его внутрь. Едва они вошли, порыв ветра задул все свечи, и троица осталась в темноте. Сверкнула молния. Храм на мгновение озарился мистическим фиолетовым светом. Канн нащупал возле столика огниво и медленно, чтобы не оступиться, пошёл к светильникам с намерением их зажечь. Но-Рах и помощник с нескрываемым любопытством оглядывались вокруг. Им очень редко доводилось переступать порог Храма, так как обычно всю работу по доставке умершего в святилище Последних слов выполняли монахи.

Канн чиркнул огнивом, и святилище озарилось мягким жёлтым светом. Но-Рах и помощник увидели в центре храма три хрустальных переливающихся кольца, вдетых друг в друга. Одно кольцо символизировало Мертвую Сестру Венеру, другое – орбиту Матери-планеты, а третье – Марс. Стены храма были расписаны сценами из бытия Великих Предков. Пол покрывала изумительная звездная мозаика, смысла которой ни Канн, ни отец-настоятель постичь не могли.

В центре святилища находилось большое каменное возвышение, куда надлежало поставить саркофаг с умершим.

– Помогите мне, уважаемый Но-Рах. – тихо сказал Канн.

Саркофаг был установлен на алтарь, обтерт от воды и открыт. Всё время их небольшого путешествия от пирса у Канна не было возможности посмотреть на тело, лежащее внутри древней металлической капсулы со стеклянными стенками.

Лорд ДеГамма, казалось, был погружен в задумчивость и печаль. Канн вынужден был отдать должное мастерам, приготовившим тело к последнему путешествию. Кожа покойного натёрта мелкой пудрой из марсианского песка, губы подведены пигментом из секрета солнечного жука. Теперь, когда лицо ДеГамма, вечно живое и исполненное мысли, обрело неподвижность, Канн осознал, насколько тот был стар. Возможно, совсем ненамного младше отца-настоятеля.

Канн встал на колени перед столиком с заранее заготовленными предметами и дал спутникам знак сесть. Но-Рах, ощущая святость момента, отошёл на достаточное расстояние от монаха. Устроился на специальных каменных выступах возле входа. Его помощник, впечатленный красотой увиденного не меньше мастера, присоединился к нему через несколько мгновений.

Снаружи бушевала гроза, а внутри храма под строгим взглядом предков Канн начинал церемонию.

Он громко и отчётливо произнёс имя усопшего, его титул и имена родителей. Далее Канн подошёл к саркофагу и вытащил из рук ДеГамма Альдераана серебряный футляр. В футляре находились шелковые свитки семи цветов радуги, на которых на старинном диалекте были перечислены семь благодетелей семьи Альдераан.