Аденауэр. Отец новой Германии

21 марта началось долгожданное генеральное наступление на Западном фронте. Удар был нанесен по британским позициям между городами Сан-Квентин и Аррас в северной Франции. Поначалу немецкой пехоте, поддержанной мощным артиллерийским шквалом, удалось потеснить 3-ю и 5-ю британские армии, причем отступление последней приняло даже характер бегства. Немецкие войска вышли к верховьям Соммы, вбив клин на стыке французского и британского секторов. Дорога на Париж, казалось, была открыта. Однако развить успех Людендорфу не удалось: резервы были исчерпаны, а противник во все больших масштабах ста;: получать подкрепления в виде передовых частей американского экспедиционного корпуса, постепенно осваивающихся с условиями современной войны.

К середине апреля Людендорф понял, что прямой бросок на Париж невозможен. Его дальнейшие действия приняли характер лихорадочных метаний, за которыми трудно было обнаружить какой-либо продуманный план. Вначале направление главного удара было перенесено на бельгийский участок фронта, однако англичанам удалось удержать свои позиции на Ипре; затем последовали атаки на французские позиции между Суассоном и Реймсом. В первые дни июня немецкие войска форсировали Марну, оказавшись поблизости от тех мест, где в сентябре 1914 года разыгралось первое крупное сражение войны. Все как бы вернулось на круги своя.

В Кёльне, как и повсюду в Германии, за военными событиями на Западном фронте следили со смешанными чувствами надежды и страха — в зависимости от того, какие слухи превалировали. Огромный ноток раненых, вновь обрушившийся на кёльнские госпитали, подсказывал худшее; сами раненые не считали нужным держать при себе то, что официально считалось военной тайной, а именно тот факт, что наступление явно захлебнулось. Все это сказалось на массовых настроениях. Никто уже не верил в победу. Более того, все большее распространение стала получать точка зрения, что Германия сама виновата в возникновении военного пожара. Простые немцы постепенно начали задумываться над тем, что уже давно было ясно каждому непредвзятому наблюдателю: война возникла не из-за того, что французы, бельгийцы или англичане вторглись в Германию, а, напротив, из-за немецкого вторжения в Бельгию и затем во Францию; не немецкие города и села превращаются в щебень и пепелища, а французские и бельгийские.

8 августа началось контрнаступление британской и французской армий на участке к востоку от Амьена. Бои шли с массированным применением нового рода вооружений — танков. К началу сентября немецкая армия отступала по всему фронту: британские войска продвигались на Сомме, французские — в Шампани, приближаясь к Арденнам, американские — в секторе Мез-Аргонь. В портах западного побережья Франции непрерывно шла разгрузка транспортов, доставлявших подкрепление из Америки. К концу сентября даже Людендорф понял, что развязка неминуема. Он сообщил Гинденбургу, что шансов на победу больше нет и надо добиваться перемирия. Гинденбург обратился в Берлин с настоятельной рекомендацией кайзеру начать мирные переговоры, иначе поражение не за горами.

Панические настроения в верхах скоро стали достоянием общественности. Неожиданный переход в пропаганде от бравурной риторики к жалобным причитаниям окончательно подорвал остатки доверия к правительству. Старый кабинет был отправлен в отставку. Это тоже была идея Людендорфа: он рассчитывал на то, что новому правительству, сформированному на основе широкого блока представленных в рейхстаге партий, удастся добиться более выгодных условий перемирия. Правительство, которое возглавил принц Макс Баденский, пользовавшийся репутацией либерала, провело ряд законов, принятия которых давно требовали социал-демократы, прогрессисты и депутаты Центра. Была отменена трехклассная избирательная система в Пруссии (и таким образом реализовано то, что Аденауэр в свое время обещал Зольману), кабинет отныне был ответственен перед рейхстагом, и, наконец, было принято постановление, согласно которому любые распоряжения кайзера, касающиеся вооруженных сил, подлежали обязательному визированию со стороны гражданского министра; без такой визы они были недействительны.

Октябрьские реформы Макса Баденского, возможно, смогли бы удержать ситуацию под контролем, если бы не идиотские фантазии кайзера, который возомнил себя спасителем нации и, продолжая цепляться за свой уже закачавшийся трон, решил сам взять в руки командование вооруженными силами.