Адениум

Костер, разведенный Германом, было видно издалека. Раскрыться он не боялся, так как тут недавно шел бой и могло гореть все что угодно. В ином случае он был бы даже рад, если бы люди Демичева попытались закончить начатое прямо сейчас, когда в нем перемешались печаль от потери товарищей, ставших ему за несколько лет ближе братьев, и ярость от невозможности мести. Охотник стоял поодаль, наблюдая, как тела друзей прожорливо забирает огонь. Пепел поднимался выше огрызков труб и радиовышек, грозящих вот-вот упасть. Каждуюего частицу окутывала яркая голубая аура, создавая в вечерних сумерках подобие салюта, реквием по бойцам, отдавшимжизнь за спасение горстки местных, не способных противостоять подготовленным войскам полковника. Командир более не существующего отряда пустыми глазами всматривался в жетон Комара. Еще до приезда на полуостров они вместе прошли не одну горячую точку, прикрывая друг друга.

— Знаешь, он ведь не хотел сюда ехать, — тихо произнес Герман, — у него на Большой земле остались жена и сын. Это я его уговорил. Я во всем виноват.

Он поднял глаза и надел жетон на шею, вместе со своим и двумя клыками Чарли, которые он вырвал в день побега с базы. Охотник молчал. Да и что было говорить? Он попал на территорию периметра позже всей группы и по более безобидной причине. Он не мог понять того, что сейчас переживал его командир.

— Останемся на ночь здесь. Поселок, скорее всего, будут патрулировать дроны, до бункера мы в таком состоянии не дойдем, а сюда они не сунутся.

— Может, отправим Бобика к людям?

— Нет смысла. Местные боятся его и не откроют двери, а находясь на улице, он может привлечь разведку. Но даже если они его пустят внутрь, мы не знаем, насколько работоспособны экраны.

— Хорошо, остаемся, — Охотник присел рядом с Германом, расположившимся под уцелевшим навесом. Бобик последовал его примеру, дав всадникам возможность опереться спинами на его горячий бок.

Запах горящей плоти уже не доносился до места их привала, и Охотник почти начал засыпать, когда Герман заговорил, нарушив вечернюю тишину:

— Военный ученый. Лихо звучит? Вот и я несколько лет назад так подумал. Об этом проклятом полуострове тогда все газеты писали. Тебе, наверное, лет девятнадцать было?

— Да, около того. Меня тогда газеты мало интересовали. О полуострове мне рассказывал отец. Из-за него я, собственно, и здесь.

— Прости, — командир на секунду замолчал. — Мы тогда с Комаром… Хотя, что уж теперь, с Андреем, вернулись из очередной командировки, на редкость не столь кровавой, как остальные. Его дома ждала беременная жена, которой он обещал больше не подписываться на такие операции. Он зажил обычной жизнью, ради которой и проливал кровь на чужой земле. Я же вернулся в пустую квартиру с незаконченным ремонтом и спустя месяц безделья стал тренировать тех, кого официально не существовало. Корнилов ведь моя работа. Командование было довольно отрядами, которые три года выходили из стен моего тренировочного лагеря, и когда пошли первые Волны и гарнизон Демичева реорганизовали для обеспечения безопасности исследовательской группы, мне предложили возглавить выездной отряд охраны. Тот самый, где мы потом с тобой и встретились. Я не мог ехать один, без Комара. Многие операции до этого я переживал лишь потому, что он был рядом. Он с тяжелым сердцем поехал со мной, связанный долгом за свою не раз спасенную жизнь. Ирония. Выходит, это я создал того, кто убил Андрея, а потом, потащив его за собой, обеспечил их встречу.

— Ты ни в чем не виноват, не накручивай себя. За то время, что мы с Комаром были знакомы, он много раз давал понять, что не будет делать того, что не хочет, и мало кто на планете мог его переубедить.

— Да, наверное. Но я все равно подвел его. Подвел всех. Оглянись. Тела всей группы догорают в одном костре с местными, Чарли мертв, да и Олаф, скорее всего, тоже. Люди, ожидающие нас в бункере, вероятно, тоже долго не протянут. Нужно было вас послушать. Нужно было уходить.

— Все, мне это надоело, — твердо проговорил Охотник. — Что было, то было. Не факт, что послушав Комара, мы вывели бы людей. Не факт, что без твоего руководства «свечки» бы вообще выбрались из военных лабораторий и протянули столько времени. Сейчас поздно что-то менять и опасно переосмыслять. Еще остались люди, нуждающиеся в нас. Придет день, и тем, кто кормит Демичева, наскучит его вечная борьба с эфемерным противником в попытках найти ответы, и проект свернут.

— Да, возможно. Только вот закрывая этот проект, уберут и нас, как неудачное портфолио. И это будут люди пострашнее Демичева и обладающие более широкими возможностями, чем завравшийся полковник.

— Все может быть, но нужно верить. Может, к этому времени и энергия ослабнет.

— Это вряд ли.

— Почему? Подумай, последняя Вспышка была около полугода назад? А перед этим год назад. Интервалы увеличиваются.

— Это ничего не значит. Даже наоборот: я уже говорил тебе, что вне местного излучения мы и люди погибнем. А что если после ослабления поля мы умрем здесь?