Адепт

– Разве это важно? Я же поклялась тебе auxilium, помнишь? А сейчас очень важно, чтобы ты поскорей встал на ноги. Шептуны не будут ждать, пока ты выздоровеешь. Как и господин Марковский…

– Однако я хотел бы…

– Завтра, – прервала его Анастасия. – Поговорим завтра. А сейчас спи.

Девушка прошептала несколько букв. Казалось, что каждая из них в полумраке повторилась эхом, сознание Рудницкого погасло, как задутая свеча. Он заснул.

* * *

Рудницкий со вздохом отодвинул чашку с чаем, запив марципановое пирожное. С самого утра его навестили все городское руководство и дамы из варшавского высшего общества. Не удалось скрыть нападение на больницу, этот случай стал сенсацией дня. Когда же выяснилось, что его навестила княгиня Волконская, алхимик стал, по крайней мере, временно самой популярной особой в окрестности. Ситуацию усугубило заявление аристократки о предполагаемом родстве с недавно избранным магистром гильдии.

– Граф Самарин, – доложил слуга.

Княгиня не только уладила его перевод в одноместную палату для вип-персон, но и оставила одного из своих слуг.

– Проси, – сказал Рудницкий.

Одетый в военный мундир офицер выглядел уставшим, нетрудно также было заметить, что правую руку полковник постоянно держал возле кобуры.

– Думаешь, нападут? – спросил Рудницкий после короткого приветствия.

– А я знаю? – вздохнул Самарин. – Больницу охраняют солдаты, а наша… кузина позаботилась о магической охране, после последней атаки я предпочитаю дуть на молоко. Как себя чувствуешь? Врачи утверждают, что ты поправляешься в невероятном темпе.

– Не жалуюсь, – подтвердил Рудницкий. – Еще пару дней и смогу вернуться домой.

– А не рано?

– А есть другой выход? Известно, кто напал?

– Да, удалось установить. Это местная банда. Руководит ими Шабер. На воровском жаргоне это слово означает «лом», – пояснил он.

– И?

– Что «и»?

– Полиция его арестовала?

– Нет, он прячется. Рано или поздно мы его достанем, только это нам ничего не даст. Сомневаюсь, чтобы он признался в нападении на больницу, а все, кто мог бы подтвердить это, уже мертвы.

– И что, я должен ждать, пока ему повезет?!

– Он потерял почти всех своих людей, следующее нападение на тебя маловероятно. По крайней мере, с его стороны…

– Да, я понимаю, что тот бандит выполнял чей-то приказ, – буркнул Рудницкий. – И что? Не могу я до конца жизни прятаться от неизвестно кого.

– Могу выделить тебе охрану, – предложил Самарин. – Официальную охрану.

– Спасибо, не нужно. Уже и так некоторые сильно задумались над моим родством с твоей теткой. Выделишь мне охрану – и меня примут за царского сановника.

– Это такая страшная перспектива?

– Неудобная. Я не хочу, чтобы меня воспринимали как прихвостня оккупанта.

– До сих пор ты не очень-то связывал себя с деяниями бунтовщиков, о пардон, патриотов! – заметил офицер.

– Я вообще не связывал. Но это не означает, что я хочу перейти на вашу сторону. Я не люблю политику. Знаешь, есть такой язык, в котором слово «политик» означает то же самое, что «шлюха». По-моему мнению, не без причины…

Самарин честно пытался оставаться серьезным, но не выдержал и расхохотался.

– Хотел бы я выучить такой язык, – сказал он. – А что касается твоих страхов, то спешу тебя проинформировать, что моя тетушка всегда была в оппозиции, так что знакомство с Ее Светлостью не сделает из тебя лоялиста.

– Дай угадаю, Мария Павловна считает большинство придворных никчемными выскочками?

– Как-то так…

– Я тоже так думаю. Между тем, как житель Привислинского края…

– Да хватит тебе, – прервал его Самарин. – Ты прекрасно знаешь, что это название неофициальное, хотя и появляется в некоторых документах. Сейчас у нас серьезнее проблемы, чем какие-то устаревшие и совершенно несущественные претензии?

– Несущественные?

– Совершенно несущественные. Поскольку если барьер, защищающий от анклава, рухнет, то вы будете молиться об увеличении численности наших отрядов в стране. Отрядов, в которых, кстати, поляки составляют значительный процент. Поскольку не все твои соотечественники такие принципиальные, как ты…

– Ты считаешь, что угроза коснется только Варшавы?

– Как же! Коснется и Москвы, и Петербурга, только это не изменит ситуацию: мы в Варшаве и сначала должны разобраться с нашими проблемами. Здесь, на месте. Позже, возможно, придет время для разговоров о политике.

– Случилось еще что-то серьезное?

– Кроме нападения на больницу? Ничего таких масштабов, но не вызывает никаких сомнений, что есть люди, которые, только по им известным причинам, хотят ослабить защиту анклава. К тому же все больше происходит магических нападений и у нас все больше подозрительных смертей. Ну и убийств, связанных с… я знаю… оккультизмом. В связи с этим я хотел бы у тебя кое-что спросить…

– Да?

– Знакомы тебе эти символы?

Рудницкий посмотрел на фотографию, что подал ему Самарин, и поджал губы: на снимке было голое тело женщины с вырезанной пятиконечной звездой и странными иероглифами.

– Что это, бога ради?!

– Труп одной жертвы, – мрачно ответил офицер.

– Я так понимаю, это кто-то важный.

Самарин выругался, но не стал отрицать.

– Дочь генерала Драгунова.