Адепт Грязных Искусств (СИ)

— Эй! Куда ты его ведёшь? — Знакомый требовательный голос донёсся за спиной.

Это был Дарт. Он быстрым шагом направился ко мне.

— Мистер Орриван, не могли бы вы не шуметь? — попросил его Бернард, не останавливаясь, но скосив на него взгляд.

— Ты куда его ведёшь? — Дарт даже и не думал понижать голос.

Он его даже повысил, привлекая ко мне и моему конвою ненужное внимание.

— Дарт, ты можешь заткнуться? — процедил я сквозь зубы.

— А какого чёрта происходит? — продолжал наседать он, но уже заметно тише.

Бернард наконец остановился и выставил руку в перчатке в его сторону.

— Мистер Орриван, это приказ директора. Мистер Ринг направляется в карцер.

— Че-е-его? Ли совсем с катушек слетела? — Дарт снова повысил голос, за что я бы ему сейчас с радостью врезал, как следует.

В дверях зала для торжеств появился Питер Соло и с любопытством уставился на меня, Бернарда и Дарта. Он понял, в чём дело, уже через несколько секунд, и поспешил громко обозначить для всех моё паршивое положение:

— Мистера Ринга нельзя в карцер! Он ведь внук императора!

Я бросил Дарту:

— Спасибо, удружил, — и пошёл в конец коридора, туда, где размещалась узкая винтовая лестница, ведущая на чердак западной башни.

Бернард догнал меня уже на лестнице.

По высоким каменным ступеням мы поднимались минут пять, пока в полумраке не показались две светлых дубовых двери с железными табличками «1» и «2». Несложно было догадаться, что обозначали они первую и вторую штрафные камеры.

Бернард потеснил меня плечом и вынул из кармана пиджака связку ключей. Со звоном выбрал один из них и вставил в замочную скважину. Последовал скрежет, затем — глухое перестукивание запирающего механизма, и тяжеленая дверь приоткрылась.

Передо мной предстал обещанный карцер.

Он оказался таким тесным, что вряд ли там можно было даже вытянуть ноги, если улечься на полу. К правой стене крепились деревянные короткие нары (всё здесь было обито деревом: стены, потолок и пол), а к левой — унитаз и раковина. Ни окна, ни искусственного света не предполагалось.

Отлично.

Посидеть тут мне придётся со всеми удобствами.

— Заходите, мистер Ринг. — Бернард сделал радушный приглашающий жест в сторону камеры.

— Бернард, давайте сделаем… — начал я, развернувшись к камере спиной.

— Не сделаем, мистер Ринг, — тут же оборвал меня камердинер.

Весь его вид говорил, что нас никогда не связывали разговоры об Архитекторе, портале и тайном деле с созданием отряда. Он вообще будто меня впервые видел.

Старый засранец.

Я пристально посмотрел на Бернарда, а тот отчеканил заученные слова:

— Вы должны знать, что при нахождении в карцере школы заметно урезается норма питания, запрещены любые свидания, передача посылок и использование кодо. У вас есть какие-то вопросы?

— Есть…

Бернард толкнул меня в камеру и захлопнул дверь прямо перед носом. Лязгнул замок, и всё стихло.

Я остался один в кромешной темноте.

Глава 4.6

Пространство карцера поглотили тишина и темень.

Правда, это было не самое неприятное. Куда хуже осознавать, что, только-только сбросив с себя неусыпное наблюдение секретарей Суда, я загремел в штрафную камеру.

Отличнее расклада не придумаешь.

Времени для подготовки отряда и без того было мало, а приходилось тратить его на тупое сидение на нарах.

Если бы директор школы знала, какой план собираются провернуть участники городского Совета Ронстада, если бы она знала о кротах из Лэнсома и намерениях Архитектора по их поимке, она бы не чинила мне препятствия.

Но она не знала, и говорить ей я не собирался.

Хотя гнев Ли Сильвер был закономерен. Её отодвинули от делёжки Печати и чётко указали на её мелкую роль в борьбе за власть, в городской Совет она не вошла, праздник по открытию границы сорван, неизвестный атаковал школу, грядёт чиновничья проверка…

Сильвер, конечно, дерьма хлебнула и хлебнёт ещё немало.

Но какого чёрта срывать свой паршивый гнев именно на мне?..

В беспроглядной темноте я нашарил руками нары и уселся на них с ногами, навалившись спиной на стену. Доски коротко скрипнули подо мной, и снова наступила тишина.

Камера была полностью обита деревом, что не позволяло использовать искусство мутаций. Керамика (раковина и унитаз), как и дерево, не поддавалась преобразованию. Ментальное чтение мне тоже вряд ли помогло бы сейчас освободиться, как и искусство рун. К тому же из рун я сумел нарисовать только самую простую, лечебную.

Короче говоря, от моих нынешних знаний в карцере не было никакого толку.

Зато от приличной порции выпитого алкоголя приятно и ровно шумело в голове. Я поёрзал на нарах, чуть меняя позу, и снова уставился в темноту…

Не знаю, сколько прошло времени, но уже скоро меня начало клонить в сон.

Я лёг на доски (а вытянуть ноги, и правда, не вышло — слишком короткие нары) и прикрыл глаза, положив под затылок ладони. Порезы, оставленные мне когтями Джо, нещадно ныли под бинтами.

Мысли тут же вернулись к одной из моих ближайших задач — ещё не созданному отряду.