Адептка в мужской Академии

Сглотнув вязкий ком, едва не рассмеялась, подумав о том, до чего же он резок бывает. И как я только могла минуту назад любоваться его…хм…спиной?

— Да, сэр! — выдавила из себя. — Спасибо, сэр! — добавила и попятилась к выходу.

Мордекай, за время нашего разговора не издавший ни единого звука, подпрыгнул и взвился в воздух. Дорнан одним рывком распахнул окно, и я ощутила, как холодное дыхание осени ворвалось в кабинет. Птица же вылетела, громко каркнув напоследок, будто прощаясь, а я уткнулась спиной в дверь и поклонившись преподавателю, поспешила ее открыть.

— И помните, Миллиган, никаких четко отражающих поверхностей! — донеслось холодное в спину, когда покидала кабинет преподавателя.

Кажется, я выдохнула только, когда оказалась в коридоре. Сердце билось слишком быстро, и я еще пару секунду цеплялась за дверную ручку, а затем разжала пальцы и огляделась.

Этаж преподавателей в этом мире выглядел достаточно светлым и просторным. Не было серости и пыли. Стены украшены картинами и светильниками. На полу дорожка, ведущая через весь длинный коридор. По ней я и вышла к лестнице, а затем сбежала вниз, пытаясь составить в единую картину части того, что успела узнать и понять.

Дорнан Блеквуд по-прежнему пугал меня, хотя уже и не так сильно. Любопытство сжимало виски, заставляя задуматься над тем, что же требовал дух и что нашел некромант под черным камнем. Эх, знать бы мне об этом более подробно! Мысль о том, что я снова могу провалиться в чужой опасный мир, тоже не добавляла спокойствия. Зато я поняла одну истину — Мордекай, возможно, был той самой птицей, которую я спасла в детстве. Но это еще стоило доказать и проверить. А лучше бы спросить напрямую у умного ворона.

«Но ведь он уже называет тебя хозяйка!» — напомнила себе.

Пробежка от главного корпуса до третьего, где мне надлежало отрабатывать наказание, заняла несколько минут. Еще пять ушло на то, чтобы спуститься в подвал. А едва я вошла в тренировочный зал, пытаясь отдышаться после быстро бега, как мне в лицо полетела мокрая тряпка. И лишь чудом я увернулась от столкновения.

— Где ты был? — заорал Дон.

Он стоял в самом углу огромного зала со шваброй в руках, возвышаясь над жестяным ведром, наполненным мутной водой.

— Я напишу о том, как ты отрабатывал, прогуливая. И попрошу, чтобы с тебя, Миллиган, сняли три шкуры. Знаешь, какое наказание ждет тех, кто отлынивает? А?

Его гнев был настолько яростным, что я вздохнула. В свое оправдание мне было нечего сказать. Да, я ушла. Но Канингему знать причину точно не стоит.

— Давай, я домою, — сказала, наклоняясь и поднимая тряпку.

Дон с грохотом швырнул швабру и проходя мимо меня, обдал своим презрением, прорычав:

— Я все равно напишу жалобу.

— Да пиши, — отмахнулась от адепта. Если он думает, что я буду умолять его не делать этого, то сильно ошибается. Главное, что я пока смогла избежать встречи с Итаном. А уже завтра буду в безопасности. И Хейл с разоблачением, будут мне не страшны.

— Кстати, тут тебя препод искал. Боевик который. И он выглядел очень недовольным, — уже у выхода, поспешил порадовать меня Канингем. — Чувствую, Оливер, ты снова вляпался в неприятности! Но так тебе и надо, — заключил он и ушел, а я осталась смотреть ему вослед. И тревожные предчувствия сжимали сердце. Но я понимала, что пока не в состоянии что-то сделать или изменить. А потому нашла единственное верное решение немного отвлечься от проблем. Труд, он всегда успокаивает. Именно им я и занялась, продолжив уборку, начатую Доном.

Странный это был паренек. Дорнан до сих пор не мог понять собственные ощущения, которые остались на руках, на коже, после того, как выудил этого Оливера из зеркала. Ничего подобного, и уж тем более к особям своего пола, он до сих пор не испытывал. А тут… даже злость брала и толика стыда за ощущение волнения, охватившего его с ног до головы, пока парнишка лежал сверху, распластавшись на нем, как неприличная девица. Но его собственные ощущения от этого соприкосновения были еще более неприличными. Потому что он ощутил то, что совсем не должен был чувствовать в подобном случае и уж тем более к мужчине. Другое дело, если бы он спас девицу, но Оливер Миллиган, несмотря на хрупкое телосложение и миловидное личико, совсем не был женщиной.

Блеквуд и сам не понял, как сумел удержать себя в руках, когда те самые руки так и тянулись коснуться адепта. Словно хотели убедиться, проверить то, во что не верило сердце, но верили глаза.

И он вел себя убедительно. Разговаривал в прежнем настроении, пока внутри все бурлило, а кровь приливала к тем частям тела, где ей пока не было места.

Дорнан пытался понять, как мальчик проникает в мир отражения. Но сопутствующие мысли отвлекали и это злило его. Раздражало сверх меры. А потому он был почти счастлив, когда адепт Миллиган покинул кабинет и он, наконец, смог выдохнуть спокойно.

Черт бы побрал этого мальца.