Адептка в мужской Академии

Парнишке он верил. Его открытому взгляду и плавной речи. Да, тот определенно что-то скрывал, но Хейл надеялся, что эта тайна касается только самого парнишки. И ни коим образом не относится к тому делу, по которому его прислали сюда.

От взгляда этого профессора хотелось спрятать голову в песок. Так кажется скрывается от своих врагов огромная птица с длинными ногами, что обитает далеко на юге и изображение которой я видела в книге по зоологии?

Взгляд за стеклами очков, пристальный и заинтересованный, скользнул по мне, после чего профессор произнес:

— Профессор Итан Маунтбрук только что рекомендовал мне принять тебя на факультет некромантии, Оливер, — начал он. — Ты опоздал на вступительные экзамены. Группа по темному искусству уже сформирована, хотя, не стану кривить душой, места еще есть. Но я не могу дать распоряжение, не проверив твои способности.

Сглотнув, кивнула.

— Что от меня требуется, сэр? — спросила я.

— Пока мы только проверим мощность и уровень твоего дара, Оливер. После, если все пойдет так, как надо и силометр покажет достаточный уровень для будущего ученика Академии, тебе придется сдать экзамены для поступления и только после этого влиться в группу.

— Силомерт? — удивилась я.

— Иди сюда, — профессор поманил меня к столу.

В его кабинете, просторном и светлом благодаря широким окнам, все было на своих местах. Многочисленный полки с книгами поднимались от пола до потолка. На стенах, где оставалось свободное место, не занятое фолиантами, висели портреты. Всего я нашла два. На одном — почтенный мужчина с длинными волосами и в профессорской мантии, отчего-то показавшийся мне знакомым, на втором женщина с холодным лицом и взглядом, слишком живым даже для портрета маслом.

— Годрик и Изабелла Атмайер, — заметив мой интерес бегло пояснил ректор. — Основатели Академии магии.

Я кивнула и сразу поняла, откуда появилось это ощущение узнавания. Я прежде видела портрет сэра Годрика в книге по истории магии. Сам мужчина был очень сильным некромантом. А вот про его супругу я не помнила ничего. И в книге о ней не упоминалось. Впрочем, это не было удивительным с той ролью, которая отводилась женщине в нашем обществе. Поразило меня наличие портрета в кабинете ректора. Но и этому я нашла объяснение.

Лорд Атмайер был первым ректором данного учебного заведения. Видимо, супругу он нежно любил, раз украсил ее изображением свой кабинет.

— Не бойся, он тебя не укусит, — странным, почти мягким тоном произнес Лэнгфорд, когда мы очутились у ниши, занавешенной бархатной тканью.

— Кто укусит? — спросила было я, но профессор уже откинул ткань и моему взору предстал странный прибор, похожий на напольные часы, столь любимые в прошлые века. Вот только вместо циферблата находилась шкала. Длинная панель с цифрами. А внизу, на уровне моей груди, темнел глубокий проем, как раз вмешавший ладонь.

— Оливер, положи внутрь руку и не бойся. Это просто поможет нам определить твою силу, — велел мне ректор.

Я сделала, как было сказано. Но не могу сказать, что не переживала по этому поводу.

Что, если шкала поднимется недостаточно высоко? Что, если мой дар, несмотря на слова Хейла, будет недостаточным для поступления и мне придется вернуться домой?

Как же не хотелось! Да я себе даже представить не могла, что возвращаюсь, опозоренная и разочарованная в жизни. А там злорадный отчим с его сарказмом и этот жених… Лорд Блеквуд.

Невольно вздрогнула, ощутив, как кожу на ладони будто укололо тонкой иглой.

— А! — пискнула я, но ни профессор, ни подошедший и вставший за спиной Итан, не обратили на мой писк особого внимания. Оба, да и я сама, смотрели на шкалу.

С удар сердца ничего не происходило. Я успела испугаться и отчаяться, когда стеклянная трубка, идущая до показателя силометра, сдвинулась и жидкость внутри нее, яркая, синяя, начала ползти вверх.

Одно отделение…второе, третье…

Я даже закусила губу от волнения. Знать бы еще, сколько отделений должно заполнится, чтобы меня допустили к экзаменам. И так профессор, как я поняла, сделал мне одолжение. И то, лишь по просьбе Хейла. Иначе меня отправили бы сразу домой, и даже не взглянули, сказав, чтобы приходила на следующий год.

— Хм, — только и сказал ректор, продолжая смотреть. А шкала росла. Уже перевалив за десятку. Я разглядела тридцать отделений и сглотнула, молясь всем немыслимым богам, чтобы результат был утвердительным.

— Двадцать один! — выдохнул за спиной Итан и я облизнула пересохшие губы.

Двадцать один это хорошо, или плохо? Много, или мало? Ну почему они оба молчат? Я тут от волнения почти умираю!

Шкала поднялась до двадцати восьми и остановилась.

Несколько секунд в кабинете царила полная тишина и я слышала, как гулко отдаются удары сердца в моих ушах. Затем ректор прокашлялся, прочищая горло, и взглянул на меня. Сердце в тот миг едва не упало в пятки. Я сразу поняла: что-то не так. Вот только выражение лица профессора Лэнгфорда было весьма неопределенным. Впрочем, он быстро пришел в себя и прищелкнув языком, произнес:

— Можете убрать руку, молодой человек.