Адепты стужи

— А я что говорил… Впрочем ладно… Для чего я вас сюда позвал, догадываетесь? — Котовский оторвался от трубы, в упор взглянул на собеседника

Ковач пожал плечами

— Не знаю — честно ответил он

— Есть вопрос, который нужно обсудить. Незамедлительно. А позвал я вас сюда потому, что здесь невозможно прослушивание. Ни один высокочувствительный микрофон не выдержит звуков стрельбы, причем интенсивной. А если выдержит микрофон — не выдержат уши оператора. Есть информация, которую вы должны знать. Ко мне попала информация… например об операциях «Чингисхан» и «Тайфун». Вам что нибудь говорят эти названия?

Ковач только чудом не выдал своего изумления

— Прежде всего, мне интересно, откуда эти названия известны вам? Министерство внутренних дел не подключено к этим операциям никоим образом.

Котовский улыбнулся — совсем как старый добрый дедушка успехам своих внуков. Поправил пенсне.

— На вашем месте я бы задал вопрос не о том, как эти названия стали известны мне, а о том, как они стали известны МИ-6. Вот чем я бы озаботился…

— МИ-6? — недоуменно спросил Котовский, пытаясь выиграть хоть немного времени, чтобы понять, что все это значит и продумать план разговора

— Вот именно. Британская внешняя разведка. Сенчури-Хаус. У них тоже есть эта информация — и это не может не тревожить.

По сути, постоянный товарищ министра внутренних дел сейчас признался в должностном преступлении — такая информация могла поступить лишь от агента, агента внедренного в Ми-6, а это уже грубое вторжение в прерогативы служб, занимающихся внешней разведкой.

— Не нервничайте так, Владимир — снова опередил его товарищ министра — мы взяли кое-кого из британского посольства… "на горяченьком". И на этом горяченьком успешно его раскололи. Он в курсе, какие задания получает резидентура из Лондона. Хотя знает он мало — но кое-что по этим операциям он назвал — в частности круг лиц, который очень интересует британскую разведку на предмет компрометации. Это, в частности, вы и находящийся а данный момент в отставке господин Цакая. С которым вы видитесь с завидной регулярностью.

— Это провокация. Они просто подставили его вам — чтобы понять, как вы среагируете…

— На что, Владимир? Среагируете на что? На термины «Чингисхан» и «Тайфун»? Вам не кажется, чтобы для того, чтобы играть в эту игру нужно по крайней мере знать эти два слова «Чингисхан» и «Тайфун» и хотя бы в общем знать — что именно они означают?

Старик был прав — для того, чтобы затевать такую игру, чтобы выяснить правду, нужно знать, по крайней мере, ее часть. Такая игра ведется, когда нужно раздобыть недостающие куски мозаики — но ведь, чтобы найти эти куски ты должен хотя бы примерно представлять, какие куски ты разыскиваешь, не так ли?

— Где этот британец?

— Отпустили. Вы же понимаете, что чем дольше он находился бы у нас — тем больше к нему было бы вопросов по его возвращении

— Вы его завербовали?

— Не совсем. Работать дальше на нас он категорически отказался — но компрометирующие материалы в любом случае остались у нас.

— Что он еще сказал

— Ничего. Это рядовой исполнитель, он знает только то, что ему сказали.

Ковачу хотелось завыть. Все было не просто плохо — безумно плохо. Так плохо, как бывает только в разведке, когда ты годами качаешь информацию, собираешь агентурную сеть — и вдруг из-за какого-то подонка оказывается, что все эти годы тебе скармливали не информацию, а дезинформацию. В разведке годы труда целого управления может пустить под откос один болтливый подонок.

— Вы думаете о том, же о чем и я?

— Вот именно… — Котовский снова приник к трубе, посмотрел на готовящегося к стрельбе внука, но долго смотреть не стал, опять положил трубу — у нас крот. Причем — этот крот окопался где то на самом верху…

— Вы начали проверку?

— Вы с ума сошли? Какая проверка? Вы хотите его спугнуть? Пока он считает, что находится в безопасности, но как только почувствует, что начались какие-то проверки, что запрашивают дела — неважно кто это будет — он уйдет под землю и затаится. Возможно, на годы…

— Но что-то же надо делать…

Старый разведчик отвернулся, снова посмотрел в трубу. Разница то — десять с небольшим лет возрастом — и на тебе. Что-то надо делать. Конечно, всегда и во все времена старики ворчали, что молодежь нынче не та пошла — но ведь она и в самом деле не та пошла. Что-то надо делать — это видано ли. Сначала надо подумать, и только когда ты просчитал все возможные последствия своих действий — вот тогда то и надо делать. А тот, кто вот так вот "что-то надо делать" и делает, в разведке может только дров наломать.

А хотя… А имеют ли они право сами кого-то осуждать, если они — старое поколение, пока еще находящее на командных высотах, такое допустили? А? Есть такое право — или все-таки нету?

— Прежде всего не стоит спешить. У меня такое понимание, что мы имеем дело с очень опытным и изощренным противником. И он находится среди нас уже давно.

— О чем вы? — не понял Ковач

— Вы помните последние дни бейрутского кризиса? Помните, что произошло с Гирманом?

— Да.

— Вы верите в официальную версию его смерти? Только честно…