Адгезийская комедия

− Ну ладно, ладно, Сень, извини. Плинтус давай прибивать, Сень. Нам до десяти вечера многое надо успеть, – затараторила я униженно, мне стыдно было запрягать Сеню, но выбора не оставалось. Мама просила дядю Васю, он обещал приехать помочь завтра. Но я больше не хотела никого постороннего видеть в квартире, ни дядю Васю, ни других горе-мастеров. Вон, монтажников кондишена маме тоже рекомендовали, а они после маме наврали, что много сил потратили, и такую цену заломили… А всего-то почистили кондишн, мешок заменили и пульт дали новый. Я очень расстроилась. Они же обманули! То что потом вдруг они вернули половину… так это потом. И так здесь из-за Адгезии расстройство на расстройстве, так ещё дядя Вася припрётся. Мастера на час я тем более не переживу − как и монтажники, наболтает маме с три короба, а сделает на три копейки.

Увы, в течение дня я всё больше бесилась. Например, обрезка излишков обоев, подклейка всякие доделки занимают много времени. Я стала понимать маму, которой сшить по новой легче, чем перешить, скроить легче, чем перекроить. А ведь мама иногда ещё и перелицовывала. Ну это к ней обращался антикварщик с сюртуками девятнадцатого века. На удивление старые ткани бывали прочные, ну, понятно, выгоревшие за сто-пятьсот лет. И мама перелицовывала разные вещи, в том числе шинели как у Шерлока.

Да и увы: всё пошло снова не как планировалось. Всё у нас с Сеней получалось вкривь и вкось. Оказалось обратно с балкона таскать намного тяжелее. Перетащили холодильник с балкона – отлетела какая-то панель, повисла на проводе, к вечеру обнаружилось, что холодильник работает, но не морозит. Столы кухонные цеплялись за высокий порожек, как будто не хотели обратно к стене с такой красивой плиткой, положенной со смещением не на половину, а на треть − моею гордостью…

Дюбеля в дырки стен не заходили или шатались – стены же мягкие. Шкафчики на кухне были повешены криво и со второго раза. Тяжеленные шкафчики!

− Зачем такую тяжёлую мебель надо было покупать?! − поинтересовался на нерве Сеня.

− После гигантской кровати – что удивляться-то? Люди − дебилы – ты не знал?

− Столько лёгких шкафчиков! – злился Сеня, забираясь на пододвинутые к стене столы. – Невесомых!

− Я не пойму. Ты всё по классике спец. А это не понимаешь. Прошлые жильцы любили всё добротное, устойчивое, на века, как у мужика с собачьей фамилией из книжки про мёртвые души.

− У Собакевича.

− Ну. Мы составляли таблицу на литре по онлайн-заданию, а вы чем занимались в своей умной школе?

Сеня поставил очередной шкафчик на угол кухонного стола, мы собирались навесить, но Сеня остановился.

− У меня интернет на даче не ловил, Мальв. Я не аттестован.

Я отпустила шкафчик (я помогала Сене, поддерживая его с одной стороны) и прищемила большой палец:

− В смысле? – я просто пришла в шок. То адгезийцы, то Сеня. Между тем на пальце вздулась красная линия, но я не чувствовала боли.

– Я вылетел на карантине из школы.

− Но Сеня! А как же наша переписка на карантине? Как так не работал интернет?

− Не спрашивай меня ни о чём, ладно, а?

− Да чё тут спрашивать-то? Лежал и страдал от любви ко мне и врал учителям, что интернета нет. Вот ещё секрет Полишинеля.

Сеня отпустил шкафчик и он с грохотом упал на пол6

− Шкаф кухонный из семейства Собакевичей, − улыбнулся неловко.

− Не страдай. Я Собакевича не осилила, я на Коробочке слилась, скучно, такое у неё хозяйство и всё подробно перечисляется… А остальное − по таблице в интернете. Не страдай. − Я как могла старалась сгладить неудобную ситуацию: – Вот палец посинел из-за тебя.

− А полочки перевешиваем из-за тебя! – зло передразнил Сеня. − Ты карандашом намечала?

− А ты сверлил не там. Я ошиблась на три миллиметра. Если бы ты на один миллим не сдвинул, мы бы повесили шкафчики.

Сеня тяжело молчал. И дальше мы мучились молча. Всё приходилось снимать и пересверливать.

− Знаешь: я заметил сегодня, − обрёл дар речи Сеня, ненадолго его молчанки хватило. – У папы странный лоб. Когда он злится, морщины остаются светлыми, а лоб краснеет. Будто не морщины, а шрамы. Я ему как- то сказала об этом, а он ответил, что извилины, поэтому не краснеют. Мозговые извилины… А ты как думаешь?

Я проглотила его привычный с тупым юморком выпад. Пусть болтает. Достал своими намёками. Полку над раковиной тоже повесили кое-как, а лишнюю дырку, которая прям зияла, я залила белым герметиком, чтоб не так заметно было.

И тут Сеня обратил внимание на вытяжку, на которую я так и не повесила сетку.

− Мальва! Ну что ты холодильник поставила, а вытяжка чернеет? Почему ты не напомнила?

− Ты чё забыл? − взбеленилась я. – Ты не помнишь, что я тебе рассказывала? Я собиралась ещё вчера и забыла из-за вшей. Ты вообще на меня смотришь-то? Если умный такой, почему сам не вспомнил, не заметил?!

− Ну прости, прости. Я забыл, что для девочки (он сделал нажим на «девочки») волосы важны. Нас тогда в Туапсе побрили – мне вообще по фиг. Наоборот, за волосы никто таскать не сможет.

(Наши пацаны реально самые тупые существа на свете. Они дрались иногда, хоть тренеры и запрещали.)