Адидас против Пумы. Как ссора двух братьев положила начало культовым брендам

В костюме бежевого цвета с трилистником на лацкане, француз без труда завладел вниманием слушателей. «Не считая рождения моих детей, это самый счастливый день моей жизни», – провозгласил он. Для него Adidas объединяет три вещи, которые его больше всего восхищают: спорт, бизнес и политику. «Выкуп контрольного пакета Adidas французским предприятием символизирует привилегированные и дружеские отношения между Германией и Францией», – высокопарно вещал он. Это якобы поможет французам освободиться от своих комплексов, касающихся экономической мощи объединенной Германии.

Новость действительно потрясла немецкую и французскую экономическую элиту. Для немцев она означала потерю компании-символа, передачу ее в руки французского «мошенника». Некоторые газеты говорили о национальной трагедии. Французам, напротив, сделка казалась хорошим уловом. Президент Франсуа Миттеран был под впечатлением. Триумфальные ухмылки Тапи и мысль о том, что этого выскочку, возможно, в ближайшем времени будут чествовать в Елисейском дворце, заставляли его соперников скрежетать зубами. В любом случае нельзя было отрицать, что Бернар Тапи провернул гениальную операцию.

Армин Дасслер, сын основателя Puma, обладал обаянием провинциального предпринимателя, предпочитавшего суши тарелку жаркого с клецками. И тем не менее он заслужил уважение в спортивном бизнесе в качестве председателя Всемирной Федерации индустрии спортивных товаров, выступавшей за свободную торговлю.

Днем после пресс-конференции Тапи пригласили на ланч для спонсоров чемпионата мира. Он болтал с господами из руководства Mars, JVC и Coca-Cola. Триумф стал окончательным, когда немецкая команда в третий раз стала чемпионом мира. Слезы Диего Марадоны упали на его кроссовки Puma, когда Андреас Бреме за восемь минут до свистка решил исход этой игры закрученным пенальти.

Тапи пребывал в эйфории от неослабевающего внимания прессы. В международных СМИ появлялись статьи, повествующие об убогом квартале, в котором он вырос, – совсем как Морис Шевалье и Эдит Пиаф, его короткой карьере эстрадного певца (он выпустил пластинку с названием «Tapy») и его прошлом в качестве воинствующего коммуниста. В некоторых заметках говорилось о двух его банкротствах и сомнительных сделках, но чаще воздавали должное боевому духу, с которым он выступил против Жан-Мари Ле Пена. Тапи изображали темпераментной личностью, презревшей все нормы и правила французской элиты и, несмотря на это, пробившей себе дорогу в деловом мире. Журналисты называли его «симпатичным негодяем» и «д’Артаньяном в стране, где правят Ришелье».

В Херцогенаурахе сотрудники Adidas прилипли к экранам телевизоров. Хотя они слышали, что идут переговоры о продаже, имя Бернара Тапи никогда не звучало. С одной стороны, всех обнадежило его обещание вложить деньги в предприятие. Кроме того, он хотел взять на себя руководство, и бренду, вероятно, пойдет на пользу отсутствие сварливых сестер. С другой стороны, этот Тапи известен тем, что перепродает свои компании по кусочкам, правда, на этот раз он заверял, что «не продаст Adidas ни через десять лет, ни через сто – никогда». И все же французские профсоюзы могли бы засвидетельствовать, что достоверность таких высказываний невысока.

Точно так же эта новость ошеломила Сюзанну и Ади Дасслеров. Сын Хорста был в Риме, когда узнал, что его тетки сплавили предприятие Бернару Тапи. Брат и сестра за спиной своих тетушек отдали Metro акционерные опционы, чтобы оплатить налог на наследство, но сейчас они шумно возмущались, что в процессе переговоров с Тапи никто не проконсультировался с ними. «Мы его не знаем, но мы разочарованы, что он встал на сторону менеджеров, которые с давних времен были врагами нашего отца, в особенности господина Йегги», – объяснил сердитый Ади газете «Фигаро».

Пресс-конференция в Риме принесла неприятную новость и четырем сестрам. Тапи не захотел разглашать цену, заплаченную им за 80-процентную долю Adidas, так что репортеры щеголяли собственными оценками. Они единодушно решили, что предприятие с таким мощным брендом должно стоить по меньшей мере 800 миллионов марок, если не миллиард. Но тем печальным утром в Дармштадте сестры получили лишь половину этой суммы: они отдали свои акции за смехотворные 440 миллионов, а следовательно, полная стоимость «трех полосок» была назначена около 550 миллионов марок. Озвучивая эту сумму немецкой прессе, сестры подчеркнули, что Тапи обязался инвестировать в компанию еще 300 миллионов марок. Сам Тапи, между тем, хвастался, что цена покупки была «до смешного мала».