Адъютант его превосходительства

…29 августа начался героический рейд Южной группы. Днём и ночью, без отдыха и сна шли красноармейцы по бесконечной знойной степи, невспаханной и незасеянной в этом году, шли на прорыв, пробивались с боями к своим. На телегах везли раненых и штабное имущество. Десятки круторогих волов, запряжённых попарно, тащили бронемашины — не было бензина.

Курилась под красноармейскими ботинками степная пыль, клонились к земле шелковистые метёлки ковылей. Усталые и запылённые отряды растянулись до самого горизонта…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Через приёмную быстро, без обычной торжественности прошли бригадный генерал Брике и генерал Журуа. Замыкал это торопливое шествие Ковалевский. Возле столика адъютанта он на мгновение задержался и бросил Кольцову:

— Павел Андреевич! Потрудитесь распорядиться, чтобы мой салон-вагон и паровоз были наготове. Наши гости хотят побывать на передовой.

«Это — важно! — пронеслось в голове у Кольцова. — С транспортом сейчас сверхтрудно. Проводятся тщательные мобилизации железнодорожников. Кое-где даже выпустили железнодорожников из тюрем. А что, если использовать это для освобождения Кособродова и его товарища-кочегара? А может, и Красильникова?.. Это нужно хорошенько обдумать! Может, это единственный случай… Подумать… Подумать…»

Командующий вопросительно смотрел воспалёнными от усталости глазами на Кольцова, удивлённый неожиданной паузой. Кольцов виновато улыбнулся, словно прося прощения за заминку и раздумчиво произнёс:

— Будет исполнено, Владимир Зенонович, хотя…

— Что ещё? — помягчел Ковалевский.

— Может быть, гостям лучше проехать на автомобиле.

Ковалевский нахмурился. Он не любил, когда ему возражали.

— Нет, они поедут поездом! — сухо сказал он.

— Владимир Зенонович, получена сводка транспортного ведомства! — Кольцов многозначительно посмотрел на командующего и, чтобы придать весомость своим словам, чётким голосом продолжил: — Они жалуются на нехватку паровозов — не успевают доставлять к фронту боеприпасы… Между тем многие паровозы не ремонтированы, а иные и исправные простаивают в депо.

Ковалевский вскинул на Кольцова глаза, в которых закипал гнев — это не первый случай, когда ему докладывают о неблагополучии с железнодорожным транспортом, — и отчеканил:

— Поч-чему?

В ответ на вопрос командующего Кольцов недоуменно пожал плечами — дескать, не может знать этого, — но затем доверительно сказал:

— Тюрьма, Владимир Зенонович, забита железнодорожниками. За ничтожную провинность, вместо того чтобы отстегать плетьми и заставить работать, их сажают в тюрьму…

— Безобразие!.. Напомните мне об этом после совещания! — тихо взорвался Ковалевский и поспешил к себе в кабинет. Но, будто что-то вспомнив, в дверях обернулся и добавил: — И все-таки поездом!

— Слушаюсь! — вытянулся адъютант.

Когда Ковалевский закрыл за собой дверь, Кольцов несколько мгновений раздумывал. Взялся за телефон, строго бросил в трубку:

— Соедините меня с полковником Щетининым!.. Что?.. Как нет?.. Где он? Почему не знаете?.. Это от командующего! Черт знает что!.. — возмутился Кольцов и резко опустил трубку на рычаг.

Полковник Щетинин вскоре пришёл к себе в градоначальство. Дежурный положил перед ним рапорт.

— Что? Происшествия? — с тревогой спросил Щетинин.

— Ничего особенного, — успокаивающе ответил дежурный. — Вот только от командующего звонили, вас спрашивали.

— Кто спрашивал? — насторожился Щетинин.

— Кто — не сказали. Но, видать, начальство. Потому ругались.

Щетинин взялся за ручку телефона, раздумывая, зачем он мог понадобиться командующему. Но решил, что уж если его превосходительство звонили, да ещё ругались, то лучше поехать в штаб самому.

— Распорядитесь, пусть подают экипаж. В штаб поеду, — сказал он дежурному со вздохом.

В известном всему Харькову экипаже с плавно прогибающимися рессорами градоначальник мчался по улицам города в штаб. На облучке, как всегда, сидели солдат-кучер и усатый унтер. Они были словно приклеены плечами друг к другу.

В штабе в это время шло совещание. В глубоких креслах сидели бригадный генерал Брике и генерал Журуа. Ковалевский стоял у большой карты, докладывал:

— Новый план главнокомандующего Антона Ивановича Деникина существенно отличается от прежнего, изложенного в известной вам майской директиве, — говорил Ковалевский. — Идея одновременного похода на Москву всех трех армий теперь оставлена. Наступление на Москву будет развивать лишь Добровольческая армия, усиленная конными корпусами Шкуро и Мамонтова. Донская армия генерала Сидорина будет помогать этому наступлению. Кавказской армии генерала Врангеля, по этой новой диспозиции, предстоит сковывать войска красных на моем левом фланге. — Ковалевский показал карандашом на синие стрелы у левого основания гигантской дуги, обозначающей на карте линию фронта. Вершина дуги была обращена в сторону Москвы, а концы её упирались в устье Волги и в Днепр. Зашторив карту, Ковалевский отошёл к своему столу: — Вот таков, в общих чертах, план решающего наступления на Москву. Он учитывает особенности расположения войск красных и их состояние.