Адъютант императрицы

– Я не понимаю, – сказала удивленная государыня, – ты действовал, по твоим словам, здесь, на одре болезни?

– Ты сейчас поймешь, – ответил Потемкин, – погоди минутку. – Он позвонил и приказал вошедшему камердинеру: – ее императорское величество желает, чтобы никто не входил сюда из прихожей! А ты ступай и приведи сейчас ко мне Сергея Леонова внутренним коридором; он дожидается моего зова и получил заранее нужные инструкции.

Камердинер вышел, чтобы исполнить полученное им приказание.

– Что я услышу? – спросила императрица, – что ты мне скажешь? Зачем придет сюда тот незнакомый человек, имени которого я никогда не слыхала раньше?

– Ты знаешь, – ответил Потемкин, – что брат мой Павел Александрович командует бригадой под начальством князя Голицына. – Он находился с авангардом против Пугачева и не обманул надежды, возложенной мною на его ловкость: ему удалось завязать сношения с предводителями бунтовщиков. Один из них, заклятый враг Пугачева, сдался нашим в схватке, бросившись верхом как бы с отчаянной храбростью прямо в ряды наших войск.

– А потом? – напряженно допытывалась Екатерина Алексеевна.

Тут отворилась замаскированная занавесью дверка.

Вошел Сергей Леонов; за ним следовал мужчина, закутанный в короткий плащ с капюшоном, опущенным на лицо. Он сделал движение, чтобы сбросить с себя накидку, но при виде государыни остановился в испуге и снова надвинул на голову капюшон.

– Тебе нет надобности скрываться, Чумаков, – сказал Потемкин. – Ты стоишь пред нашей всемилостивейшей государыней императрицей.

Вошедший скинул плащ, надетый сверх обыкновенного крестьянского платья, преклонил колена пред Екатериной Алексеевной и благоговейно облобызал край ее одежды.

– Здравствуй, великая царица, – произнес он, торжественным тоном, – и прими мою клятву выдать тебе голову для справедливого наказания изменника и обманщика Емельку Пугачева, который в своей преступной наглости называете себя царем Петром Федоровичем!

Екатерина Алексеевна почти в испуге отшатнулась от этого совершенно неизвестного ей человека, однако быстро оправилась и воскликнула:

– Это будет похвально с твоей стороны, потому что ты спасешь от гибели многих заблудившихся. На голову одного зачинщика бунта должно обрушиться наказание за его дела, достойные проклятия; всем, кто покорится, дарую я мое прощение и милость; кроме того ты получишь богатую награду.

– Не ради золота я здесь, а чтобы служить своей государыне, – ответил Чумаков, – но если ты хочешь оказать мне милость, великая государыня, то у меня есть к тебе две просьбы, и если ты обещаешь их исполнить, то Емелька Пугачев будет в твоих руках, как только я вернусь обратно в его стан.

– Говори, – промолвила государыня, – обещаю заранее исполнить твои просьбы, если они не переступают границ моей власти.

– Я желаю, – сказал Чумаков, – сделаться гетманом яицкого казачества, я не рожден для повиновения и не хочу иметь над собою никакого начальства, кроме своей императрицы.

– Это будет исполнено, – ответила Екатерина Алексеевна, с величайшим удивлением посматривая на человека, для которого богатство не было приманкой. – А дальше? – спросила она.

– Дальше, я прошу тебя, великая государыня, матушка, чтобы ты не наказывала вместе с Пугачевым Ксении Матвеевны, его возлюбленной, которую он ради преступной забавы увенчал мнимой царской короною. Прошу тебя, чтобы Ксения Матвеевна, когда она будет захвачена вместе с бунтовщиком, была выдана мне на руки, как моя собственность, чтобы я мог распоряжаться по произволу этой женщиной, загубившей свою жизнь.

При этих словах, вырвавшихся у казака с пылкой страстностью, глаза Екатерины загорались сочувствием.

– И это будет исполнено, – сказала она, – даю свое царское слово, что та Ксения должна принадлежать тебе, как твоя неотъемлемая собственность; она погубила свою жизнь, и я отдаю эту жизнь в твои руки.

Чумаков поклонился до земли и снова облобызал одежду императрицы.

– Ну, – с. жаром спросила Екатерина Алексеевна, – что же ты думаешь сделать, чтобы сдержать свое обещание? Как выдашь ты моему генералу того Пугачева, который окружен сотнями тысяч ослепленных последователей?

– Положись на мое слово, великая государыня, – ответил Чумаков, – зачинщик бунта надоел этим людям; им наскучило покоряться безумной спеси Пугачева, который обращается с ними, как с рабами. Одного поражения будет достаточно, чтобы совершенно расположить их к сдаче; а я позабочусь о том, чтобы войско изменника было разбито. Поверь словам моим, матушка-царица! Не пройдет и недели с моего возвращения туда, как Пугачев будет уже в твоей власти! Я возвращусь назад, как мы уговорились с твоим высоким генералом. Я передам предводителям твоих тамошних войск то, что надо делать. Меня оденут в лохмотья, прикуют к моей рук оборванную цепь, и я вернусь к Пугачеву под видом беглеца из тюрьмы. Моим словам дадут веру, мой совет будет принят, и я сдержу слово, данное мною тебе.

– А если ты его нарушишь?.. – спросила Екатерина Алексеевна.