Адъютант Пилсудского

— Знаю я еще более крупного магната. И вы его знаете. Дервиз! Отдал все имущество большевикам, выпросил у Ленина место преподавателя математики в Рязанском институте.

— Дервиз — немец, Протасов — русский. Немцы более реально смотрят на вещи. С Протасовым потом. Мне надо будет связаться с начальником контрразведки у Деникина. Остается Курбатов... Зачем ему понадобилось ехать в наш город?

— Это я его об этом просил.

— Просили? Давайте разбираться! Итак, вы выскочили из автомобиля. Прошли проходным двором... Дальше? Когда вы его просили ехать с вами?

— Там я не просил. Я приказал ему идти со мной. Я старше по званию. Я уже не помню, как возник разговор. Я его спросил: куда он теперь? Он ответил, что в Петроград. Я высмеял его и предложил идти со мной. Просил даже со мной, ибо одному трудно... Одному трудно. И мне было трудно, и без него я не проделал бы этот путь.

— Не торопитесь, не торопитесь, Николай Николаевич! Будем разбираться в каждой мелочи.

— Нагорцев сразу заявил, что ему на юг. И ушел. Я приказал Курбатову, именно приказал, следовать за мной. Потом спросил, куда ему. Он ответил: в Петроград. Можно ли ему было ехать в Петроград? Его перехватили бы на дороге или на улице. Я спросил его, имеет ли он явочные квартиры, он ответил, что надежных явок нет. Я повел его в Хохловский переулок. Шли ночью, таились, шли проходными дворами.

Кольберг задумался.

— Ну, а если бы вы его не позвали, он куда делся бы?

— Не знаю... Наверное, тут же вышел бы из Москвы.

— Без денег?

— А что было делать? Идти под пулю?

Кольберг вздохнул.

— Очень мне мешает ваше утверждение, что вы пригласили его с собой.

— Мешает выстроенной версии?

— О, вы уже начали изъясняться нашим языком.

— Ну кто же не читал «Преступление и наказание» господина Достоевского!

— Итак, отмечаем, что вы его пригласили с собой, что вы даже ему приказали следовать за собой.

— Да, и просил его помочь мне добраться до места. Деньги показал, денег дал. Тут он еще о свадьбе...

— О свадьбе потом! Денег дали. Гм!

— Он категорически мне заявил, что никуда не поедет, не побывав в Кирицах. У нас чуть ли не до разрыва дошло. «Потерять честь — это для меня потерять все», — заявил он. Я боялся этой поездки, считая ее безумием. Уже готов был отказаться от него. Думал добираться своими силами. Если бы не болели ноги и не простудился бы я сильнейшим образом, я отказался бы от него. Это был, если хотите, ультиматум.

— Ультиматум? — повторил это слово, отчеканивая каждый слог, Кольберг. — Николай Николаевич, этого вы знать не могли. Но сейчас я вам могу сказать. У Курбатова была явка... Явка сюда» в этот город!

Ставцев ворошил вилкой в горке маслин. Вилка повисла в воздухе. Он тяжело опустился в кресло.

Ну конечно, Кольберг мог бы не подвергать своего друга таким испытаниям. Герой романтического побега, преодолел столько испытаний в пути» трясся от страха быть раскрытым любым патрулем, и вдруг... Вдруг подозрение. Как же еще мог расценить этот пристальный, настойчивый допрос Ставцев? Он же знал, как ему было трудно уговорить Курбатова ехать в Сибирь. Он это доподлинно знал. Как же теперь все это оборачивается?

И шея и лицо налились краской у Ставцева. Он кипел.

— Неужели он вам этого не говорил? — спросил Кольберг. — Мальчик с двойным дном, скрытый мальчик!

Ставцев задыхался.

— Если он от меня мог такое скрыть... О-о-о! Я сам вместе с вами его допрошу!

Кольберг разлил по рюмкам коньяк. Поставил рюмку перед Ставцевым.

— Коньяк успокаивает! Это легче, чем виски.

Выпили по рюмке.

— Вот видите, Николай Николаевич, — начал умиротворенно Кольберг. — Мои опасения,, выходит, не напрасны...

— Кто ему давал здесь явку? спросил Ставцев.

— Я дал явку!

— Вы, Кольберг? Вы? Лично вы?

— Это я нашел его в Петрограде. Горел мальчик идеей послужить России, пострадать, горел совершить подвиг... А в общем скорее это честолюбивая жажда бонапартизма. Аркольский мост и прочее. Романтика личного героизма, слава и мечты, мечты...

— О чем мечты?

— Я его там разгадал. Странное сочетание. В роду у них декабрист. Страдалец! Отец генерал... Что же остается для славы? Одним махом взметнуться до неба, и надежда, что именно он тот национальный герой, которого недостает России. В таком запале он мог быть полезен. Я ему подсказал, в чем подвиг.

— Это вы организовали их группу?

— У меня под рукой случился надежный человек для такого дела. Жизнелюбец, реалист, хитрая бестия.

— А где он сейчас-то?

— Отбился гранатами! Следите? Совпали показания...

— Он здесь?

Кольберг вздохнул, но от прямого ответа на вопрос ушел.

— Я еще кое-что приберег для вас, Николай Николаевич!

Ставцев снял пенсне, начал тщательно протирать чистым платком стекла.

— Вам Курбатов рассказывал что-нибудь об обстоятельствах своего ареста?

— Рассказывал...

— Что же он вам рассказывал?

Ставцев выпил рюмку, поймал вилкой маслину.

— Что же он вам рассказывал? — повторил вкрадчиво свой вопрос Кольберг.

Ставцев покачал головой.