Адъютант Пилсудского

Побег для Кольберга стал еще более подозрительным. Он теперь был почти уверен, что стоит на правильном пути, но не выбрал еще главной фигуры. Пока его сбивало с толку искреннее удивление Курбатова. Вносил недоумение и рассказ Курбатова о чекисте. План допроса Шеврова еще не сложился. Поэтому Кольберг томил его ожиданием. У него были бумаги, над которыми надо было поработать. Так, держа Шеврова на отдалении, при угрожающих калмыках, о назначении которых на допросах Шевров был отлично осведомлен, Кольберг занимался довольно долго бумагами. Потом поднял голову и поманил рукой Шеврова. Остановил его, когда тот подошел шага на три к столу.

— Я имею сообщение, — сказал он. — Коварный и страшный вы сделали выстрел! Вы убили нашего человека, надежную нашу опору в Москве! Этот выстрел адмирал вам не простит. Вы убили некоего Артемьева. Знаете, кто таков Артемьев?

Шевров тоже подготовился к допросу, к встрече с Кольбергом, правда, все еще недоумевая, почему его взяли под арест. Курбатова нет в живых, Тункина тоже. Артемьев убит, некому правды восстановить. Если только кто-то из окружения Артемьева что-нибудь передал... Только это. Но в таком сообщении не может быть подробностей, и доказать никто ничего не сможет.

Держаться ранее сказанного. С таким намерением пришел Шевров. Кольберг произнес фамилию, ожидая, что Шевров чем-нибудь выдаст себя. Но тот спокойно принял вопрос.

— В темноте, когда на меня набросились, разве я мог знать, в кого стреляю? Секунду помедлил бы, не стоял бы перед вами, а допрашивали бы меня в подвалах Лубянки.

Кольбергу все стало математически ясным. Не тронули Шеврова, обманули, получили у него пароль и устроили засаду. И засаду можно объяснить. Они ждали дальнейшей расшифровки группы, никак не веря, что вся группа состоит из трех человек. Кольберг верил показаниям Курбатова. До известного, конечно, предела. Внешне, его канву он принял. Все так и должно было быть. За ним пришли. Пришел Артемьев, провез на автомобиле до «Метрополя», Курбатов прошел к Воронцову полю. Такие подробности говорили прежде всего о том, что это была правда. Курбатов и его наставники, если они были, должны следовать точной версии передвижений. Никто из них не был гарантирован от того, что за Курбатовым не ведется перекрестное наблюдение. Стало быть, Артемьев был у него и как-то получил пароль. Тункин не знал ни адреса Курбатова, ни пароля.

— Раньше, не в засаде, не в парке, вам не приходилось встречаться с Артемьевым?

— Нет, не приходилось!

— Кому вы передали явку Курбатова и пароль?

Вот он вопрос, главный вопрос. Убийственно точный вопрос.

Но Шевров не дрогнул. Решение было твердым.

— Никому и никогда я не сообщал адреса Курбатова. Его не знал даже Тункин.

Кольберг обернулся на калмыков. Едва заметное движение бровей.

Этой награды за свою верную службу Шевров никак не ожидал.

Калмыки неторопливо подошли к нему, схватили его под руки, тут же их вывернули за спину. Острая боль пронзила плечи и позвоночник. Его кинули на пол. Калмык наступил ему ногой на крестец. Из-за стола раздался тихий голос Кольберга:

— Говори правду, Шевров! Одумайся!

Калмык поставил вторую ногу на позвоночник, потянул вверх и назад руки.

Шевров знал: еще рывок, и сломается позвоночник. Он дико закричал:

— Стой!

Калмык чуть отпустил (руки.

— Готов говорить правду, Шевров? — скрипел сухой голос Кольберга.

— Готов! — ответил Шевров.

Кольберг сделал знак калмыкам. Они отпустили Шеврова. Подняли его под руки, поставили перед Кольбергом, удерживая руки на изломе сзади за спиной.

Кольберг медленно поднял глаза на Шеврова.

— Ну!

Шевров тяжело дышал. Он не поднимал глаз на Кольберга, но чувствовал его холодный, режущий взгляд на лице. И он понял одно: случилось что-то страшное, непоправимо страшное, уж ежели Кольберг применил к нему высшую категорию допроса.

— Писать? — спросил Шевров.

— Если правду, пиши! Но правду!

Шевров сел за чистый лист бумаги и, ничего не утаивая, изложил все до мельчайших деталей: и то, как в притоне разболтался Тункин, как Тункин привел на явку в Богородицкое за собой Артемьева, как вошел Артемьев, как предъявил свой мандат, какие слова говорил, как получил адрес и пароль к Курбатову. Дошел до рокового свидания, дошел до той минуты, когда выстрелил в Курбатова. И остановился. Здесь конец, здесь если писать правду, то это значило бы собственной рукой подписать себе смертную казнь. Кольберг не любил расстреливать, он вешал. Но кто же, кто же может доказать, наконец, что он, именно он, стрелял из кустов в Курбатова? Это же и сам Курбатов не смог бы доказать. Шевров отчетливо видел всю тогдашнюю обстановку. Темень, густые кусты. Выстрел из кустов. Не мог Курбатов видеть, что именно он стрелял, для этого должен воскреснуть Артемьев или кто-то из близкого окружения Артемьева оказаться здесь, в распоряжении Кольберга.

Шевров остановился.

— Все? — спросил Кольберг.

— Все! — ответил Шевров и протянул лист бумаги Кольбергу.

Кольберг начал читать. Калмыки стояли над Шевровым.