Адмирал Империи 29 (СИ)

— Вторым подлым, совершенно вероломным ударом стал подрыв цистерн с интарием, устроенный русскими на топливной станции у Никополя-9, чудовищный взрыв которых мгновенно похоронил все, абсолютно все без исключения мои фрегаты сопровождения, начисто спалив их в адском ревущем пламени детонации. Да еще и танкеры, подошедшие для заправки, в придачу к ним, будь оно все неладно! Без малого два десятка кораблей, словно спички, сгорели дотла в один миг…

Ди Сенна загнул следующий палец.

— Третий удар — это тот самый внезапный массированный ракетный залп неведомо откуда, с поверхности планеты, обрушившийся исподтишка в тыл все тому же моему злополучному авангарду. В итоге — все без исключения крейсера, чья броня не выдержала удара, превратились в груду бесполезного хлама!

Еще один палец.

— Четвертый сокрушительный удар княжны — эта ее невероятная по своей циничной дерзости и наглости стремительная атака на мои линкоры неизвестно как и откуда взявшихся в системе элитных штурмовых подразделений гвардии самого императора! До сих пор хоть убей, не возьму в толк, где Романова прятала все это время своих головорезов?! Как она вообще умудрилась провернуть столь масштабную и прекрасно скоординированную операцию по высадке и захвату восьми моих линкоров?! У нас бы на космофлоте на это ушли бы долгие часы планирования и подготовки, а эти русские одним махом, влет проделали немыслимое! Уму непостижимо…

Пальцы на руке кончились.

— Пятым, окончательно вогнавшим гвоздь в крышку гроба моей несчастной дивизии, стала та самая роковая, будь она трижды проклята, позорно провальная лобовая атака. Моя атака, черт возьми, я сам повел корабли прямиком на заранее подготовленные оборонительные порядки врага… Как же дьявольски ловко и безупречно действовала в тот черный миг юная княжна, мастерски нейтрализуя наш, казалось бы, неодолимый атакующий «конус»! С какой легкостью и изяществом эта девчонка, будто играючи, охватила остатки моих сил с флангов, сомкнув вокруг гибельные клещи…

Ди Сенна замолчал и обессиленно уронил голову на грудь, чувствуя, что он на грани безумия. Только теперь до него в полной мере дошло леденящее осознание всей глубины собственного позора и унижения. Это просто немыслимо — его, потомственного космофлотоводца, прошедшего десятки сражений закаленного ветерана космоса, элиту из элит, словно желторотого юнца, раз за разом безжалостно и безнаказанно громила и втаптывала в грязь какая-то сопливая русская девка! Да сколько ей вообще лет-то, этой Таисии?! Двадцать, двадцать два от силы? Ди Сенна застонал сквозь зубы, сотрясаясь в приступе неконтролируемой дрожи — столь чудовищный позор не смоют даже реки крови…

— И апогеем, последним, контрольным выстрелом в голову стало вот это вот беспощадное преследование остатков моей эскадры крейсерами Романовой, — обреченно прошептал контр-адмирал, обводя блуждающим взглядом полупустой мостик и застывшие в ужасе, посеревшие лица подчиненных. — Несмотря на плотный заградительный огонь немногих оставшихся канониров «Джерси Блюз», русские неумолимо висели у нас на хвосте, методично выбивая из строя, одного за другим корабли, как мои последние надежды. Обездвиживали, лишали хода, брали на абордаж и безжалостно зачищали каждый из отступающих линкоров и крейсеров. Дьявол, как назло у них были эти «преображенцы» на четырех МДК!

Горацио Ди Сенна действительно разговаривал сейчас сам с собой, полностью отрешившись от реальности, будто внезапно помутившись рассудком. Казалось, контр-адмирал в одночасье утратил всякую связь с окружающим миром. Его, погруженного в пучину мрачных раздумий, уже не особо интересовали ни лихорадочная, на пределе сил работа изможденных операторов на мостике «Айовы», ни бесконечные, полные плохо скрываемой паники обращения к нему перепуганного вусмерть старшего помощника Дастина, ни непрерывные, назойливо пищащие сигналы экстренных вызовов, поступающие по закрытым каналам с других, уцелевших пока кораблей эскадры.

Ди Сенна, убитый свалившимися на него бедами, прекрасно осознавал — это конец, неизбежный и позорный крах возглавляемого им соединения. Однако даже в агонии, балансируя на грани безумия, потерпевший фиаско адмирал никак, хоть убей, не мог взять в толк: ну как, каким таким дьявольским макаром этой, прости Господи, наглой юной девчонке удалось переиграть его, прожженного и опытного морского волка, на всех без исключения этапах грандиозного сражения?!

Горацио рвано выдохнул, обессиленно откинувшись на спинку командирского кресла, и попытался сморгнуть слезы бессильной ярости, застилающие взор. Даже сейчас, отступая к межзвездному переходу строго по всем правилам и канонам ведения арьергардных боев, исправно оставляя по маршруту следования заслоны из одного — двух вымпелов, что, по идее, должны были основательно замедлить продвижение противника, отвлекая его силы на себя, у некогда могучей эскадры Ди Сенны все равно ничегошеньки не получалось, хоть ты тресни.