Адмирал Канарис - "Железный" адмирал

Положение было серьезное, и Леман вернулся в Берлин, чтобы доложить обо всем Кейтелю. 8 марта Кейтель выслушал доклад и здорово перепугался: над верхушкой вермахта, в том числе и над ним самим, нависли грозовые тучи. Он не поверил, что Ка-нарис действительно поддерживал отношения с врагом. Правда, генералу Остеру он не очень доверял, но все равно отгонял подальше от себя мысль, что генерал абвера мог стать организатором государственного переворота. Тем не менее Кейтель попросил быстро и тщательно проверить все обвинения.

Леман отправился выполнять поручение. Прежде всего он посоветовался с доктором Александром Крелем, президентом II сената Военного суда. Крель был очень искусным юристом, образованным, тактичным, и в то же время он был близок идеалам Сопротивления. Он предложил такой план действий. Во-первых, нужно тщательно расследовать случившееся. Во-вторых, о ходе расследования и его результатах нужно информировать СД и гестапо — так будут отведены упреки в утаивании фактов. Скорее всего, результаты расследования окажутся благоприятными для вермахта, и шум угаснет сам собой.

Вот так Леман и Крель — осторожности ради — сами решили впутать гестаповцев в это щекотливое дело. Следующий шаг оказался еще губительнее. Леман подумал, что хорошо бы найти следователя, который ладил бы с РСХА и все же отстаивал интересы вермахта. И они решили вернуть дело военному судье Редеру — благо тот уже ознакомился с делом.

РЕДЕР ВЕДЕТ СЛЕДСТВИЕ

Так Манфред Редер, слывший одним из самых суровых судей «третьего рейха», но отнюдь не закоренелый нацист, стал одним из главных заправил этого дела.

Он уже имел дело со шпионами и прославился своей дотошностью во время суда над членами «Красной капеллы». Если Редер находил след, ничто не могло сбить его с толку; он распутывал его, пока не загонял жертву.

Теперь он внимательно перечитывал строки дела и все больше убеждался, что напал на след опаснейшего антиправительственного заговора. А кто же стоит в центре заговора? Неужто адмирал Канарис!

«Вице-консул Гизевиус во время последней встречи в Швейцарии пожаловался ему, Шмидхубе-ру, — читал Редер, — на нерешительность адмирала Канариса, которая доставляет проблемы ему, Гизе-виусу. Пусть Канарис остережется, ведь он объявил русским о немецком наступлении под Воронежем, а Остер сообщил голландскому военному атташе о предстоящем наступлении на западе...»

Обвинение было очень тяжелым. Оказывается, руководители абвера опаснее вражеских шпионов: они готовы налево и направо сообщать сроки военных операций! В тот же день, 3 апреля, Редер просит разрешения арестовать подозреваемых и обыскать их кабинеты.

Без помощников, конечно, тут не обойтись. Кого же привлечь? По идее, в таких делах используют сотрудников тайной жандармерии. Но ведь они же все еще подчиняются Канарису! Значит, надо обратиться в РСХА — тем более что «нужно информировать СД и гестапо». В РСХА сразу же выделили трех помощников: Зондереггера, Меллера и Шмица.

Нервничал и Канарис. Он знал, что Остер и все его друзья довольно беспечны. 4 апреля он — в который уже раз! — спрашивает у Остера, нет ли в сейфах его отдела каких-нибудь крамольных бумаг. В этот день ему позвонил Рудольф Леман: он был явно растерян лихорадочной работой Редера.

Остер успокоил Канариса, хотя, по существу, ничего и не сделал для обеспечения безопасности: он переживал очередные «кошмарные разочарования». 13 марта, когда Гитлер возвращался из группы армий «Центр» в ставку, в его машине должна была взорваться бомба с часовым механизмом. Однако механизм не сработал. 21 марта, на праздновании Дня памяти героев в Берлине, было подготовлено новое покушение на Гитлера — и новая неудача!

Гитлер уцелел, а пока он жив, государственный переворот невозможен.

Подготовка к перевороту так занимала Остера, что он презрел всякую опасность. Поэтому оказался совершенно не подготовлен к первой же серьезной проверке.

стенах абвера гестаповцы занимаются обыском? Как они смеют? Немедленно звонить Кейтелю! Это — грубейшее нарушение... Вы думаете, Канарис произнес хоть одну из этих фраз? Нет, адмирал обреченно молчал.

Более того, унылый старик в адмиральской форме согласился присутствовать в качестве понятого при обыске и аресте.

Канарис и его спутники миновали узкий коридор и вошли в кабинет генерал-майора Остера. Тот взорвался как бомба. Как! Задерживать самого ценного моего сотрудника! «Я прошу вас тотчас арестовать меня, поскольку господин Донаньи не совершил ничего, о чем бы я не знал».

Впрочем, Канарис быстро урезонил своего помощника, и все четверо направились в комнату Донаньи.

Редер объявил тому об аресте и прошел к зеленому сейфу, украшенному витиеватыми узорами. «Ключ! Дайте мне ключ», — спокойно попросил он. Донаньи замялся: он, дескать, не знает, где ключ. Впрочем, вскоре ключ все-таки нашелся, и следователь получил доступ к бумагам, лежавшим в сейфе. На бывший служебный стол Донаньи легли валютные формуляры, списки условных фраз, используемых в секретных зарубежных поездках, отчеты о выездах евреев.