Адмирал Канарис - "Железный" адмирал

Однако далеко не все устремились на помощь новому губернатору. Многие наконец поняли, что происходит в стране. Германия скатывалась в хаос. Привычная государственная система рухнула, парализованная возмущением широких народных масс, ожесточенных четырьмя годами войны, голода и неизменной официальной лжи.

Нигде не видно было зачатков новой государственной власти, подлинных авторитетов. Участники Ноябрьской революции разрушили столетний порядок, но не сумели создать ему никакой сносной замены. Тогдашним событиям с самого начала недоставало многого: единого руководства, четкой стратегии, идеи будущего развития. События ноября 1918 года справедливее будет назвать цепочкой мятежей, спровоцированных солдатами, которых не связывало ничто, кроме гнева и отчаяния, вызванных бесцельно растраченными годами жизни, проведенной в окопах и судовых трюмах.

Их эмоции выплескивались наружу, захлестывали улицы и города. В Киле и Гамбурге, в Вильгельм -схафене и Берлине — почти во всех городах Северной Германии наблюдалась одна и та же картина: с бешеной скоростью проносились военные грузовики, увешанные красными знаменами, заполненные орущими солдатами и матросами, всюду строились баррикады и оборудовались пулеметные точки, слышались выстрелы и взрывы. Банды молодых людей набрасывались на офицеров, срывали с них ордена и знаки различия. Часто стягами демонстрантов становились окровавленные мундиры растерзанных офицеров.

Эти анархические эксцессы потрясли капитан-

лейтенанта Вильгельма Канариса. Здесь, на улицах Киля, он увидел, что в руины обращено все, чем он жил, чему служил и за что сражался. Никогда Кана-рис не позабудет картины Киля, охваченного «красным разгулом».

Флот — любимое детище кайзера и орудие немецкой геополитики — стал застрельщиком насильственного ниспровержения государственных устоев. Это потрясение Канарис долго не мог изжить. Он понимал: флот и все его офицерство вмиг сошли со сцены, в прошлом остались мечты и амбиции, сплачивавшие морских офицеров под имперским военным флагом.

# * #

И все же Канарис, как и большинство его товарищей, ожесточенно спорил со всеми теми, кто говорил, что офицеры во многом сами виноваты в крушении страны. Канарис не подозревал, что императорский флот раскололся от внутренних конфликтов и противоречий. Чем более он доискивался до причин катастрофы, тем более верил в то, что флот стал жертвой некоего внешнего заговора, «удара в спину».

Спасительная ложь успокаивала. Она заставляла целое поколение немецких морских офицеров держаться своих привычных взглядов и традиций. Канарис уверовал в нее гораздо сильнее многих. Сам он никогда не служил на крупном корабле, не сталкивался с вспышками классовой борьбы, не знал ничего об ожесточенной, мелочной войне за провиант, за достоинство человека и привилегии. Канарис был знаком лишь с небольшими крейсерами, курсировавшими за границей, торпедными катерами и подводными лодками, а там отношения между офицерами и матросами были вполне нормальными. Тем ревностнее он спорил с критиками, обвинявшими во всех бедах, постигших флот, самих офицеров. Даже в 1926 году он утверждал: «Флот внутренне здоров. Ядро мятежа было внесено извне».

На самом деле клише, что так часто повторял Ка-нарис, далеко расходились с действительностью. Императорский флот вовсе не был «внутренне здоров»; он был, наоборот, неизлечимо болен, истерзан: изнутри его разрывали конфликты, возникавшие между различными категориями служилых людей, и конфликты эти были отражением внешних общественных противоречий, вызревавших внутри империи.

Вынужденное бездействие флота лишь обостряло внутренние трения. Перебои со снабжением в «брюквенную зиму» 1916/17 года привели к открытым столкновениям. Мятежные кочегары и матросы, подстегиваемые известиями о февральской революции в России, об открытых выступлениях солдат и матросов, стали также собираться толпами, в них тоже зрела решимость показать своему начальству собственную силу и мощь. Их вожди, поднаторевшие в профсоюзной работе, знали лишь одно действенное средство: стачка. Начались забастовки.

Впрочем, командующий флотом, адмирал Рейнхард Шеер, один из самых твердолобых людей на флоте, увидел в случившемся блестящий повод показать свою власть. Схваченные зачинщики забастовки признали, что обсуждали свои действия с вождями Независимой социал-демократической партии Германии (НСДПГ), революционно-пацифистской группировкой, отколовшейся от СДПГ. Юристы Шеера тут же узрели в этих волнениях «государственную измену»: бастовавшие матросы были орудием изменнической партии. «Главные зачинщики стачки» были приговорены к смертной казни.