Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

И теперь, когда генштаб сухопутных войск начал планировать наступление на западе, выяснилось, что абвер мало в чем может помочь ему. Голландскую и бельгийскую форму абверовцы тоже, кстати, не достали. Человек, который в начале ноября пытался купить у старьевщика в Амстердаме комплекты военной формы, был арестован местной полицией. Пришлось шить форму в Германии, ориентируясь на рисунки и фотоснимки, что, конечно, было куда менее достоверно. Во всяком случае, в мае 1940 года голландские пограничники быстро распознали «ряженых».

Когда же фюрер спросил Канариса, как движется подготовка к намеченной операции, шеф абвера попросту соврал. Дескать, все отлично. «Мы гибнем, мы обречены, — рассуждал он. — Так стоит ли волноваться из-за какого-то неудачливого агента, попавшегося полиции с ворохом униформы?»

Поначалу Канарис еще надеялся, что генералы вермахта возмутятся новой войной. Они и вправду, как мы отметили, были недовольны. Еще ни один приказ диктатора не оспаривался ими так рьяно. Все считали, что поход на Запад подобен самоубийству.

Да и как им было не возмущаться: слишком хорошо они знали о слабостях вермахта. Сформированные недавно дивизии третьего и четвертого эшелона не готовы еще вести оборону. Танковые части надо пополнять после польской кампании. Боеприпасов в октябре 1939 года оставалось всего на месяц. Потрепанным частям вермахта противостояла мощная армия. Французские оборонительные сооружения казались непреодолимыми. Сезон для войны тоже был выбран неудачно: осенью и зимой труднее было действовать немецким танкам и авиации.

Канарису были известны такие настроения. Он полагал, что настал подходящий момент для государственного переворота, чтобы спасти Германию. Надо устранить Гитлера и помириться с британцами. И снова он пытается опереться на тех же людей, «верных путчистов 38-го»: полковника Остера и его друзей, а также Лидига, Хайнца, Гроскурта и других.

А между тем сам отдел Остера считался в абвере некой синекурой, которую Канарис придумал для «своего дружка». Притом в «доме на набережной» появляется новый капитан (имеется в виду Донаньи), к которому то и дело заходят странные люди.

Итак, вокруг Канариса возник кружок Остера — Донаньи. К ним и обратился за помощью адмирал, когда решил, что час для переворота уже настал. «Нельзя терять ни часа. Гитлера надо убрать немедленно».

Слова были сказаны. А что за ними последовало?

С какой-то лихорадочной энергией он подгонял Остера и его людей. Он уговаривал генералов затеять путч против Гитлера. Адмирал приказывал собирать материалы о немецких преступлениях в Польше и готовить аналитические отчеты о военном положении рейха. Все эти документы он хотел показать руководителям вермахта.

В конце сентября Канарис вместе с Лахоузеном посещает штаб-квартиры армий, воюющих на западном фронте. Командующий группой армий «Ц» фон Лееб не делает тайны из того, что поддержит противников режима, если его начальство даст «добро». Генерал-полковник фон Вицлебен, командующий 1-й армией и один из главных путчистов 38-го года, с симпатией отнесся и к новым планам.

Впрочем, большинство генералов уклонилось от конкретных ответов. Даже Рейхенау, противник войны с западными державами, сразу осекся, заслышав осторожные намеки Лахоузена. Генерал-лейтенант Паулюс, начальник штаба Рейхенау и будущая сталинградская знаменитость, парировал намеки откровеннее: массовые немецкие преступления в Польше — вынужденная военная мера…

Канарис еще отчетливее, чем в 1938 году, понял, как трудно поднять военных на решительное выступление. Молодые офицеры сплошь и рядом были увлечены национал-социализмом. Их командирам волей-неволей приходилось принимать это в расчет. Да и сами командиры, пока победа следовала за победой, не хотели затевать переворот.

Глубоко разочарованный шеф абвера вернулся в Берлин и снова впал в уныние.

Впрочем, на сей раз депрессия продолжалась лишь несколько дней. Потом Канарис опять принялся за старое. Благодаря ему начальник генштаба сухопутных войск Гальдер снова вспомнил свою нелюбовь к нацистам. Он стал наседать и на своего командующего, Браухича: надо любой ценой прекратить войну с западными державами; Германии достаточно 1918 года.

Гальдер видел три возможности: наступать, выжидать или совершить переворот. Однако ни в одном из перечисленных вариантов не просматривалось радужных перспектив… Тем не менее военные обязаны трезво оценить положение, изыскивать всякую возможность примирения. Дело дошло до того, что в служебном журнале германского вермахта появляется запись: высшие чины обсуждают «принципиальные изменения» нынешнего положения вещей. Говоря иначе, на совещании говорили о возможности государственного переворота. Интересно, куда смотрели службы СС, СД и гестапо?..

Впрочем, Браухич, человек, не уверенный в себе и других, боялся поднять путч. Он доказывал Гальдеру, что надо еще раз изложить фюреру все аргументы против войны.